Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

Зубов терпеливо Веронику выслушал, но потом все же выложил перед ней пять фотографий.

– Какие интересные лица, – задумчиво сказала Вероника. Она брала каждую фотографию по очереди, внимательно разглядывая. Так прошло несколько минут. Она с сожалением отложила снимки.

– Увы… – вздохнула она, – никого не узнаю… Неужели кто-то из них убил Юру?

Зубов вздрогнул и нахмурился.

– Вовсе нет, с чего вы взяли? – он начал собирать фотографии со стола. Вероника задержала его руку.

– Подождите, – остановила она майора и вновь стала рассматривать глянцевые карточки. Потом опять качнула головой.

– Нет, – в ее голосе прозвучало искреннее сожаление, – никого не знаю, – повторила она печально.

Майор расстроился. Что за человек был Юрий Смолин, если невозможно нащупать ни единой его связи? Такое в практике Зубова встречалось впервые. Он хорошо помнил, что сказал следователь Варнава о нелюдимости молодого анестезиолога. Признаться, не особо ему поверил. Что значит – вообще нет контактов? То ли Смолин боялся людей, то ли ненавидел их.

– Вероника, – спросил он, – а что вы можете рассказать о вашем брате? Какой он был человек? Еще до того, как он стал…

– Наркоманом? – закончила Вероника и удрученно продолжила: – В детстве Юра был легко возбудимым, нервным мальчиком. Именно по этой причине его постоянно обижали во дворе – детям нравилось доводить его до слез. А он, такой вспыльчивый, не мог не реагировать на их грубые выходки. Потом Юра прилично окончил школу, поступил в мединститут. Уверена, именно там он впервые попробовал наркотики.

– А в институте у него были друзья? – поинтересовался Зубов.

Вероника махнула рукой.

– Что вы, какие там друзья! Сначала Юра был одержим идеей стать хирургом… Потом эта травма руки – так по-дурацки все получилось, бутерброд делал, нож соскользнул, повредил сухожилия – и все, покатился… Сначала впал в депрессию, затем – с грехом пополам окончил институт, – она снова тяжело вздохнула.

– Скажите, а он никогда не упоминал Сергея Булгакова?

На ее лице не отразилось ничего – даже простого интереса:

– Нет, не припомню. А кто это?

– Да неважно, – Зубов встал. – Простите, Вероника, что отнял у вас время…

– Ну что вы, – улыбнулась она. – Это вам спасибо, что помогли мне с папой.

Зубов попрощался и ушел. Вероника несколько мгновений стояла неподвижно, словно собираясь с мыслями, а потом, не чуя ног, кинулась в комнату и рванула дверцы книжного шкафа. Оттуда полетели книги, журналы и старые фотоальбомы. Некоторое время комната напоминала охваченную торнадо бензоколонку, но в итоге Вероника нашла то, что искала. Переведя дыхание, она стала всматриваться в лица на большой фотографии. Стандартная фотография выпускников, какие делают в любой школе – овальный портрет каждого ученика, с именем и фамилией. Вот Юра – серьезный юноша с заметно пробивающимися усиками. А вот и тот, с фото, что показывал ей майор – такое лицо не из тех, что забываются. Ей сразу оно показалось знакомым, а теперь Вероника поняла, что не ошиблась.

Это он. И что-то здесь нечисто. Без причины не стали бы ворошить неприятное прошлое. Ведь когда погиб Юра, она, заливаясь слезами, молила следователя, чтобы дело не закрывали и нашли убийцу – ее мучила страшная вина за младшего брата. Тогда никого не нашли и дело отправили в архив. Но сейчас ситуация изменилась. Этому человеку с фотографии придется заплатить. Много заплатить. А узнать его адрес и телефон не составит труда.

…– Послушай, – Зубов подошел к столу напарника, зарывшегося в бумаги уголовного дела. Майор держал в руках сводку происшествий за минувшие сутки: – Помнишь, в деле об убийстве Полины Стрельниковой мелькало имя Ольги Вешняковой?

Глинский наморщил лоб.

– Не помню, – признался он, – в связи с чем?

– В связи с нашим другом Орловым, – усмехнулся майор. – Он встречался с ней давным-давно. Она и свела на свою голову всю эту компанию с Екатериной Астаховой. Вспомнил?

– Вроде бы. И что с ней?

– Похоже, нам прибавится работы, – Зубов кинул сводку Глинскому на стол. – Ольга Сергеевна Вешнякова найдена мертвой у себя дома вчера вечером. Картина преступления сильно похожа на то, что случилось со Стрельниковой.

– Шутишь?!

– Какие уж тут шутки. Сергеев звонил. В крайнем раздражении. Сказал, что если не растрясем задницы – крепко пожалеем. Жаль, осмотр места преступления обошелся без нас – там работала группа из местного отделения. Давай, принимайся за дело. Надо запросить сравнительную экспертизу отпечатков и данных патологоанатома по Стрельниковой и Вешняковой. Займись этим. К пяти будь готов докладывать у Лежавы.

– Когда она погибла? Вчера?

– Нет, не менее чем за сутки, как ее нашли.

– А кто ее нашел?

– Приятель Вешняковой, обеспокоенный тем, что ее телефон непрерывно занят, мобильный недоступен, а дверь она не открывает. Вешнякова и он собирались лететь на какой-то курорт сегодня вечером. Попросил соседку открыть дверь. Картина аналогичная – множественные резаные и колотые ранения, изнасилование, и не поверишь – диск в музыкальном центре.

– Ни хрена себе…

– Именно.

– Верди?

– Верди. Он видимо, большой любитель старины Джузеппе. На этот раз – «Аида».

– Ни хрена себе! – повторил капитан. – Установили точное время смерти?

Зубов похлопал его по плечу.

– Работай, генацвале, работай. Все сам. У тебя пара часов на составление отчета и плана оперативно-розыскных мероприятий по этому делу. И не забудь установить алиби всех замешанных в деле Стрельниковой – и женщин, в том числе.

– А за эти пару часов я не должен в прачечную сбегать? И познать смысл жизни? – уныло пробормотал Виктор и обречено уткнулся в отпечатанную на принтере сводку происшествий.

– Итак? – полковник Лежава постукивал пальцами по кожаному бювару, – Можем ли мы быть уверены в том, что обе женщины, Вешнякова и Стрельникова, убиты одним и тем же человеком? Хочу услышать все за и против.

Глинский откашлялся.

– Ну, прежде всего жестокость, с которой совершены оба преступления – множественные ранения в области груди, живота, промежности. Обе жертвы изнасилованы. Обе умерли от потери крови. Обе накачаны фентанилом. В обоих случаях убийца включал музыкальное сопровождение. У обеих связаны руки за спиной, а на лице – следы скотча. И обе имели отношения с Орловым.

– А чем связали руки Вешняковой? – спросил полковник.

– Тонким ремешком от ее костюма, – пояснил Виктор. – В обоих случаях – намалеванная надпись на стене с одинаковым содержанием, написанная одной рукой, что, казалось бы, не оставляет сомнений, что убийца – одно и то же лицо.