Старая Контра - Павел Марушкин

– Угу… Арендная плата, плата за водопровод, плата за канализацию…

– Что поделаешь! Цивилизация требует жертв… Кстати о цивилизации: есть возможность перекусить за счет нашего будущего партнёра, пока мы плывём. Не желаете ли пропустить стаканчик-другой пивца под барбекю?

– Кстати о жертвах – желаем!

Произнося эту роковую фразу, Большой Папа, конечно же, не предполагал, к чему приведут его слова. Кто знает – промолчи он, и всё обернулось бы иначе; с другой стороны, буфетчик, возможно, в любом случае пролил бы помои – слишком близко они стояли к краю плота… Но давайте, впрочем, по порядку.

Ведро, прозывающееся «поганым», имеется в каждом уважающем себя заведении общепита. Туда обычно бросают всевозможные объедки (те, что нельзя пустить в дело ещё раз), очистки и прочую дрянь. В данном случае среди мусора преобладали мясные отходы – Вхут-мас всё-таки старался держать марку, и откровенно малосъедобные вещи в принадлежащих ему заведениях, как правило, не подавались. Поэтому, когда ведро, сбитое неосторожным движением буфетчика, взявшегося исполнять заказ, полетело за борт, в воде оказалось килограмма три всевозможных костей, плёнок и хрящиков – и, конечно, некоторое количество сырого мяса…

Армадилл способен почуять запах крови издалека. Собственно говоря, миазмы подтопленного города, распространяясь вниз по течению, привлекли под его стены немало хищных созданий; но ни одно из них не могло соперничать с почти неуязвимой рептилией по части скорости и остроты обоняния.

Он приплыл в город днём, движимый голодом; он двигался возле самого дна, вздымая тучи ила, и мелкая подводная живность в панике спешила убраться с его пути. Уровень воды в реке к тому времени достигал местами трёх – трёх с половиной метров выше ординара, и многие обратили внимание на странные завихрения, возникшие вдруг на её поверхности. Двоих лесных куки, рыболовов с Каме леопарда, прибывших в Вавилон в надежде продать богатый утренний улов, внезапно закружило в невесть откуда возникшем водовороте. Утлая лодочка заплясала на волнах; дикари в ужасе вцепились в борта, расширенными глазами провожая скользнувшую под килем тень.

– Что это было, отец мой? – дрожащим голосом спросил тот, что помладше.

– Не знаю, сын мой! И тебе лучше не знать; да будут к нам благосклонны предки! – прошептал старший и отвесил младшему профилактическую затрещину. – Берись скорее за вёсла; и прочь, прочь отсюда!

Он плыл… Плыл в этих странных, изобилующих незнакомыми ароматами узких каньонах, выискивая в струях запахов тот, что поднял его с илистого ложа на дне реки; неповторимый, восхитительный аромат, чем-то похожий на запах мокрого железа, чем-то – на сырой яичный желток. Запах крови…

– Вот растяпа, – покачал головой Джро. – Мало того что ведро уронил, так ещё и рассыпал всё, теперь мухи налетят.

– Ладно, бывает! – пожал плечами Свистоль. – А барбекю и в самом деле неплохое!

– Е! – снисходительно признал стибок. – Но мы едали и повкуснее – у нас в деревне, помните?

– Ещё бы не помнить! – проворчал Свистоль. – Эти ваши шуточки…

Джро мечтательно улыбнулся и хотел было отхлебнуть пива, но стакан внезапно пришёл в движение и поехал к краю столика.

Плавучее кафе слегка накренилось. Забренчали пустые бутылки; что-то упало и покатилось под ногами.

– Сели на мель, – хмыкнул Большой Папа. – От, понимаешь…

– Это не мель, – тихим бесцветным голосом возразил Свистоль. – Это Амба.

Чудовищная голова армадилла поднялась над плотиком. Пластмассовый стаканчик из-под кофе зацепился за чешуйку, да так и остался на плоской макушке, придавая ситуации совершенно неуместный комический оттенок.

– Фак![3]– хрипло выдохнул Джро.

Большой Папа впервые увидел, как бледнеют стибки – синяя кожа коммерсанта стала вдруг серовато-голубой; глаза, казалось, расширились на пол-лица.

– Донт бадж, – одними губами прошептал он. – Рептайлз ту риэкт он моушен ин фёст[4].

Свистоль, не отрываясь, смотрел на исполинского армадилла. Толщиной его туша могла соперничать с самым старым регендалем; о длине можно было лишь догадываться. Глаза, каждое – размером с хорошее блюдце, отсвечивали зеленоватой бронзой; прозрачная мигательная перепонка неторопливо скользила по глазному яблоку и втягивалась под складчатую кожу века. Губы монстра разошлись, обнажая частокол торчащих в разные стороны зубов.

Буфетчик, он же по совместительству – плотогон, внезапно вышел из ступора и ласточкой сиганул в воду, наивно надеясь найти там спасение. Армадилл, в точном соответствии со словами Джро, среагировал на резкое движение…

Исполинская туша обрушилась на плотик. Тот с оглушительным треском разломился пополам; стулья, зонтики и люди посыпались в воду. Бронированный бок армадилла прошёл всего в нескольких сантиметрах от Свистолева лица; полураскрытые чешуи, каждая – размером с лезвие лопаты, и острые, словно бритва, промелькнули мимо.

Несчастный буфетчик не успел даже вскрикнуть; тошнотворно хрустнули кости, и добыча тут же исчезла в глотке рептилии. Армадилл величественно развернулся, выбирая новую жертву.

– Эй, ты, змей-переросток! – крикнул Большой Папа, вскарабкавшись на обломок плота и доставая что-то из кармана. – Мы хорошенько попотчевали твоего сородича на реке; думаю, он надолго нас запомнит! Иди-ка, получи своё!

– Профессор! Нет!!! – воскликнул Свистоль, и в этот миг армадилл атаковал.

Большой Папа изо всех сил ударил о мокрые доски «черным смайликом», некогда взятым у Свистоля, и с точностью заправского баскетболиста швырнул гранату в разинутую пасть хищника.

Древняя магия сработала. Спустя три с половиной секунды после деформации диаметр шарика взрывообразно увеличился с нескольких сантиметров до десятка метров.

Кости монстра хрустнули; глаза выскочили из орбит. Хвост последним судорожным движением рассёк воду и врезался в грудь Большому Папе; после чего на поверхность всплыло и закачалось нечто, более всего напоминающее исполинскую рыбу фугу – донельзя раздутое, утыканное шипами чешуи. Внутренности армадилла, выдавленные бесшумным взрывом из его ануса, серыми и розовыми неопрятными змеями колыхались вокруг. В воздухе повисло чудовищное зловоние.

– Профессор… Корнелиус… – прохрипел Свистоль, выныривая на поверхность. – Где вы?..

– Здесь… По… Помогите мне… – голос Большого Папы звучал чуть слышно.

Свистоль, с отвращением раздвигая кишки, подгрёб к обломкам плотика. Лицо самого правильного смоукера еле виднелось над водой; скрюченные пальцы судорожно цеплялись за поплавок.

– Как вы, профессор?