Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская

– Нет, нет, нельзя допустить этого! О, духи! Я видела, как убивали Литея и Соколицу! Он ведь такой славный, он добрый, он… Киралейн, надо спасти его! И Сальяду! Она столько натерпелась, ты и не знаешь, что она видела там, на Западе! Она должна уйти за Море, но не так. Не надо боли, не надо крови! О, почему же мы не послушались отца?

Киралейн поглядел на Аринэль то ли с горечью, то ли с гневом.

– Зачем ты её мучаешь? Могла бы и так нас предупредить, госпожа. Скажи, что она видела – прошлое или будущее? Это ещё можно предотвратить? Литей мне как брат… Он должен жить. Как же я вернусь к моей матери и скажу, что помощи не будет, а её воспитанник, её славный мальчик мёртв? А эта девушка – Лигерэль… Она принесла себя в жертву, чтобы спасти наш народ. И всё напрасно, так? Великий князь Эктавиан не хотел, чтобы она ехала оберегать границы. Быть может, он чувствовал, чем это обернётся?

– Я не знаю, можно ли предотвратить это, – печально молвила Аринэль. – Попытайтесь! Хотя бы для того, чтобы совесть была чиста, чтоб сказать однажды: «Мы сделали всё, что могли, и что не могли тоже»… Удачи, миэ Чэлдо! До скорой встречи на далёком берегу!

***

Лес вздрогнул и закружился, волшебница исчезла, а вместе с ней и дорога, и дерево с гигантским дуплом.

Эльфы вновь стояли в окружении мрачных осенних деревьев на Восточном пути. Лаялейн и Гили беспокойно фыркали и переступали с ноги на ногу, торопя в путь.

Элдинэ взлетели в седла.

– Ты знаешь, где это место из твоего видения, Экталана? – спросил король, стараясь держаться спокойно, но взгляд его стал суровым, жёстким.

– Это рядом с Сосновой горкой, там, где Курган, – отрешённо молвила Экталана, пришпорив Гили, мерцающую звёздным светом в вечерних сумерках. – Если сейчас поехать по Салинской дороге, между Калибом и Лудом, а потом прямо по Северному лесу – да, по Северному лесу Тропами Призрачного Мира – тогда мы успеем туда к утру!

– Ты забыла – твой отец запретил ступать на Тенистые Тропы! – воскликнул Киралейн. – Нам нельзя сгинуть, Экталана, от нас зависит слишком много.

– Мы не сгинем, – твёрдо сказала эльфийская княжна. – Море не заманит меня. Я помню о цели пути – мы должны спасти принца Литея и Лигерэль, а потом вернуться в Элтлантис, чтобы увести эльфов всех вместе за Море. Там, в Белом Дворце, меня ждёт отец, и никакая сила не заставит меня забыть об этом и уйти без него! А теперь вперёд, время не ждёт! Кланко, Гили! Каланэко![3]

И сияющая в ночи Экталана, подгоняя свою белую лошадку, умчалась прочь, как падающая звезда, и рядом, как верный стаж, скакал король Светлого края.

[1] Здравствуйте, мои милые дети!

[2] Шлём поклон тебе!

[3] Быстрее! Беги!

Он падал с высокой скалы в бесконечную тёмную бездну. Ей не было конца, и падение длилось целую вечность. Лишь тьма и пустота обступала Литея плотным коконом.

Он даже не пытался бороться, он скользил в беспросветной, немой ночи, кутаясь в мёртвую тишину небытия.

А потом в этой тишине прозвучал чей-то голос… отчётливо и резко. И Литей, всё так же продолжая свой бесцельный полёт, вздрогнул от этого громкого голоса, гулкого и звучного, как набатный колокол.

Он уже слышал его когда-то давно, быть может, в другой жизни. Он слышал этот голос, ибо нельзя было позабыть эту резкую манеру говора, где каждое слово звучало как приказ.

Забыть этот голос было невозможно, но и вспомнить, кто его обладатель, принц тоже не мог. Он почти не внимал словам, вслушиваясь лишь в звучание этого грозового баса, как раскат грома ворвавшегося в его тёмное бездонное ущелье безмолвия.

– Забудьте о них, я сказал! – молвил голос. – Притащили живыми – молодцы. Но о них подумаем позже. Завтра на рассвете нам предстоит нападение на Элтлантис. Надо подготовиться. Позаботьтесь о том, чтобы они не сбежали, и готовьтесь к утреннему бою! Судьбу пленников я решу, когда закончу все первоочередные дела. Следите за ними в оба! Башкой ответите, если улизнут! Нацепите на девку караризские браслеты!

– А на второго тоже? – спросил другой голос.

– Гиэ ланзо! – раскатился рокочущий гром. – Одни идиоты вокруг! На пацана-то зачем, он же – не эльф. Обычные кандалы, и всё. А теперь вперёд, займитесь делом!

– Разумеется, Предводитель! – послушно откликнулся тот другой. – Ваше слово – закон. Служу делу борцов за свободу человечества! Слава Предводителю!

Голоса стихли, а падение в долгий колодец без дна всё продолжалось. Время остановилось, и лишь в душе, лишая покоя, звучало эхо этого странного знакомого-незнакомого голоса. Литей мучительно пытался вспомнить его обладателя и не мог, и это доводило до отчаяния. Он жаждал разгадать тайну голоса, она влекла, манила, звала, как опасный зелёный огонёк в болоте над трясиной.

И Литей потянулся к этому маяку, противясь безвольному скольжению в пустоту. Как усталый пловец в горной реке, он выплывал, с трудом, медленно выбираясь из окутавшей его тьмы, пустоты, тишины, изо всех сил он противился этой безысходности. Разгребая липкий туман небытия, он предпринял последний рывок и оказался на поверхности.

И, сделав глубокий вдох, словно явившийся на свет новорождённый, Литей понял, что вернулся.

***

– Очнулся, мальчик… – долетел до него голос Сальяды, встревоженный и нежный.

И это было как глоток чистой прохладной воды в раскалённый добела летний полдень.

В глазах у Литея по-прежнему было темно. Попытка открыть их отразилась такой нестерпимой жуткой болью в затылке, что принц решил повременить.

– Как ты, Литей? – спросила вновь эльфийка.

– Почему мы ещё живы? – тихо спросил он, с трудом разлепив разбитые пересохшие губы.

Он закашлялся, и корка запёкшейся крови, трескаясь на губах, обожгла огнём новой боли.

– Почему мы ещё живы? Отличный вопрос! – Литей слышал по голосу, что она усмехается. – Действительно отличный для человека, который только что вернулся с того света! Ты что же, чем-то недоволен?

Литей наконец открыл глаза. Но видел пока лишь цветные круги, что мелькали в сумерках, а может, то были и не сумерки, а лишь тьма в глазах.

Боль в голове не прекращалась ни на секунду, в ушах звенело, в висках пульсировало, словно кто-то стучал ему по затылку кузнечным молотом.

Только сейчас