Тайные общества. За кулисами власти - Сергей Реутов

Основателям ордена и хранителям лучших традиций пришлось идти на уступки. Великая английская ложа Франции, издавая новый статут, в конце концов уступила общему течению и предоставила в 1755 году шотландским мастерам особые привилегии в ложах, поручила им наблюдение и увещевание. Масонство решительно становилось на путь полного приспособления к французским порядкам. Однако близость к высшему духовенству не спасла его от нового приступа гнева церкви: папа Бенедикт XIV возобновил осуждение, высказанное Климентом XII.

В самом же масонстве на французский лад вовсю проявила себя еще одна особенная черта — начался этап коммерциализации. Число лож непрерывно возрастало — патентами на открытие, печатями, удостоверениями, знаками отличия уже открыто торговали, запрашивая дорого и уступая по бросовой цене.

Следовало что-то придумать. А еще лучше — сделать. Причем немедленно. И вот 22 октября 1773 года происходит торжественное вступление в должность нового гроссмейстера, в признании которого объединились все капитулы, советы и шотландские ложи Франции. С этого времени новая Великая национальная ложа именует себя «Великим Востоком Франции». Старая ложа, не уступая сопернице, тоже принимает титул «Одного и Единственного Великого Востока Франции». Во главе «Великого Востока» становятся зажиточные титулованные дворяне, что немедленно отражается на серьезном повышении членских взносов — не менее 150 ливров в год.

Аристократические тенденции заправил «Великого Востока» сказываются и в образовании особых лож, членами которых становятся исключительно представители знати. Так, герцог Шартрский основал в 1775 году «ложу Чистоты», в которую вошли отборные вельможи: герцог Шуазель, маркиз Лафайет, маркиз Сен-Жермен, принц Гессе, принц Нассау, маркиз Спинола и др. Возникла и особая фамильная ложа герцогов Бульонских, получившая забавное название «Великий Восток Бульонов». Положен был предел и притоку членов из мелкой буржуазии: в ложи принимались лишь мастера в искусствах и ремеслах и вовсе закрыт был доступ для актеров.

Квинтэссенцией вырождения великих идейных основ масонства стало приспособление новоявленных лож к существовавшему общественному и политическому строю — деятельность их свелась почти исключительно к делам благотворительности: помощи бедным, воспитанию сирот и подкидышей, поддержке инвалидов.

И вот наконец все как-то улеглось: и духовенство повернулось лицом, и с властями отношения наладились. «Великий Восток» открыто снимал помещение в Париже. Обыкновенно ложи заказывали обедню в день своего годового праздника, заупокойные службы по случаю кончины кого-нибудь из членов, и время заседаний старались распределять так, чтобы не помешать братьям посещать богослужения. Масса духовных лиц вступала в ложи и нередко достигала там высокого положения. Когда заболел Людовик XV, все каменщики усердно молились о его выздоровлении. По поводу благополучного окончания Семилетней войны был заказан молебен. А когда уже у Людовика XVI родился наследник, ложи ознаменовали это событие и торжественными молебнами, и делами благотворительными.

Параллельно происходят события, типичные для эпохи Просвещения. Некоторые ложи приближаются к типу ученого общества, собирают выдающихся представителей наук и искусств. Такой стала ложа Наук, основанная Лаландом в 1769 году и переименованная в «ложу Девяти Сестер». Лаланд был намерен собрать масонов, занятых именно научными исследованиями. В списках значились Вольтер, Франклин, Кондорсэ, Лаланд, Дюпати, Эли де Бомон, Курт де Гебелин, Дантон, Бриссо, Камилл Демулен, Сиейс, Бальи, Ромм, Тара, Пасторэ, Форстер, Кабанис, Парни, Ласепед, Шамфор, Франсуа де Нешато, Дедиль, Флориант, Грез, Берне, Гудон, Монгольфьеры и другие: здесь и будущие крупные политические деятели, и литераторы, и художники, и ученые. Подобной была и ложа «Энциклопедическая» в Тулузе, открытая в 1789 году, практически накануне революции. Едва открывшись, ложа уже подписывается на ряд научных изданий, покупает энциклопедию. Не прошло и года, как в ней стало не менее 120 членов, большинство — ремесленники.

О Великой французской революции было много домыслов. Да и сейчас есть. Главная их тема: какую роль сыграло масонство в этом движении? Когда революционная буря пронеслась, множество литераторов приписывало масонам ее происхождение. В 1797 году Джон Робинсон доказывал существование заговора франкмасонов и иллюминатов против всех религий и правительств Европы, причем утверждал, что во французских ложах развился зародыш пагубных начал, разрушивших религию и нравы. В том же году иезуит Августин Баррюэль издал знаменитые «Мемуары к истории якобизма». Он доказывал, что ложи распространялись по городам, селам и местечкам Франции и по приказу некого центрального комитета готовы были начать восстания, превращаясь в якобинские клубы.

На самом же деле и в без того обессиленных ложах начинается период стагнации. Они погружаются в оцепенение, засыпают — такое ощущение, что их вообще покидает жизнь. Лишь немногие обращаются с приветственными адресами к национальному собранию, но большинство безмолвствует. Политическая и социальная борьба ворвалась в тихий приют масонов. Одни эмигрировали, другие ушли в политические клубы. Немногие ложи нашли силы продолжать свои прежние занятия в это бурное время и реагировать на события дня. По мере того как замирала жизнь в отдельных ложах, засыпали и центральные органы. Если еще в 1791 году «Великий Восток» открывал новые ложи, то уже в декабре 1792 года герцог Орлеанский, принявший имя Луи-Филиппа-Жозефа Эгалите, публично сложил с себя звание гроссмейстера.

Казалось бы: по стране вихрем пронеслись разрушительные события — это ли не время для филантропии и благотворительности во всех ее формах? Однако лишь одна забота на время вливает оживление в тусклое прозябание уцелевших лож — сборы пожертвований на обмундирование волонтеров. Место былых лож заняли народные общества, демократические по составу, открытые для всех и связанные с активным центром — Якобинским клубом в Париже. Быть может, единственным опытом слияния франкмасонских идеалов с революционной практикой явился Социальный кружок, основанный аббатом Фоше. Он задался целью учредить всеобщее братство человеческое во имя правды и любви к ближнему. В евангельском учении Христа пламенный аббат старался указать начала равенства и братства. Но вскоре основатели клуба разошлись во взглядах, сам Фоше занял место конституционного епископа, и Социальный кружок распался.

Однако же для такого паралича основания, безусловно, были. Сумрачный покров революционного террора окутывает французское общество. Гибнет на эшафоте бывший гроссмейстер Филипп Орлеанский, гибнет часть членов «Великого Востока». Лишь три ложи в Париже поддерживали свою деятельность: «Центр Друзей», «Друзья Свободы» и «Святого Людовика Мартиники».

Но и печальным событиям когда-нибудь настает конец. Кончается террор — просыпаются и ложи: в 1795 году энергичный Реттье де Монтало вызывает к жизни новый «Великий Восток» и способствует его примирению с остатками старой ложи (1799 г.) Но прежний дух филантропии уже не витает над масонством. Ложи покорно живут старыми, традиционными формами. Умножается число банкетов патриотического содержания и прокладывается путь для того парадного сервилизма, который охватывает ложи во время первой империи. «И обновишь лик земли!» — гласил гордый девиз «Великого Востока»… Но само масонство было лишь струйкой в том могучем идейном потоке XVIII века, который закончился Великой французской революцией.