История шифровального дела в России - Татьяна Соболева

Лингвистической науке известно, что активная лексика любого языка, в том числе и русского, то есть та часть всего словарного запаса языка, без которой невозможно свободное общение на этом языке, составляет лишь небольшую часть этого словарного запаса. Это обстоятельство было уже в ранний период принято во внимание российскими криптографами. Ими были выделены для помещения в словари кодов примерно 7—8 тысяч активно использующихся слов и словосочетаний русского языка. Тысячу с небольшим в коде обычно составляют слова, отражающие специфику переписки, которую предстоит шифровать с помощью этого кода. Например, словари военных кодов отличаются в этой своей части от словарей кодов дипломатических или кодов, используемых в торговом ведомстве. Например, военные коды отражают специфику военной переписки, и в их словари помещены наименования воинских подразделений, перечислены воинские звания, должности, виды оружия, команды и т.п. И наконец, около тысячи словарных величин в коде приходится на календарь, обозначение чисел, времени, другие специальные величины и, конечно, имена собственные и географические наименования, активно используемые в переписке на данной линии связи или в данном ведомстве. Включение в словарь кода большего числа величин, безусловно, делает его избыточным по существу и громоздким в пользовании. Такая избыточность словаря может быть оправдана лишь в некоторых кодах. Примером этому может служить рассматриваемый нами ниже словарь кода Николая II, который содержит большое количество эмоционально–экспрессивной лексики, необходимой для выдерживания определенного стиля деловой переписки императора. Однако это исключение.

Практически с самого начала употребления кодов в них были кодовые величины, в которых одному кодовому обозначению соответствовало несколько словарных величин, с одной стороны, и, с другой стороны, одной и той же словарной величине, наиболее часто употребляемой, соответствовало несколько кодовых обозначений. Это было важнейшее условие повышения криптографической стойкости кода, соблюдаемое в России, как и во всех других передовых странах мира. Этой же цели служило и наличие буквенно–слоговой таблицы, которая, кроме того, неограниченно расширяла словарные возможности кода. Вариантами кодовых обозначений достигали относительного выравнивания частот встречаемости в криптограммах шифробозначений, затрудняли дешифрование.

Второе важное условие для кода — необходимость наличия пустышек — нулей, т. е. кодовых обозначений, не соответствующих никаким словарным величинам. Такие пустышки должны были беспорядочно разбрасываться по тексту криптограммы. Эта мера повышения стойкости шифра обладала большой эффективностью и успешно применялась в практике криптографии в России уже с первой четверти XVIII столетия, перекочевав на некоторый период времени и в коды. Тем не менее указанные ухищрения не в состоянии были до конца сделать шифртексты сообщений равновероятными. Рано или поздно при накоплении шифрматериала постепенно выявляются часто встречающиеся кодовые обозначения, соответствующие наиболее часто употребляемым словарным величинам. Этот момент и является отправной точкой при дешифровании сообщений и успешно использовался дешифровальщиками как в России, так и в других государствах.

История зарождения кодов относится к началу XVI века и связана с именем криптографа Папы Римского — Маттео Ардженти, который изобрел буквенный код на 1200 величин, где буквы, слоги, слова и даже фразы заменялись группами букв. Переход от буквенных кодовых обозначений к числовым относится к 1586 г. и приписывается Триентеру Концимо.

Следующий крупный шаг в развитии шифров, близких к кодам (их можно назвать «полукодами»), был сделан через 50 лет, когда начальником «счетной части» — дешифровального отделения — Франции при кардинале Ришелье уже упоминавшимся нами Антуаном Россиньолем был создан для дипломатической переписки шифр, который не был дешифрован на протяжении двух столетий и получил название «Великого шифра». Это был буквенно–слогово–словарный шифр, объемом около 600 величин, которым придавалось несколько значений пропорционально повторяемости их в открытом тексте.

Этот «Великий шифр» Россиньоля начинает уступать место алфавитным и неалфавитным кодам, в современном понимании, лишь со второй половины XIX в. И это происходит одновременно как в странах Европы, так и в России и, частично, в Азии. Эти коды в основном применялись в дипломатической переписке, пробовали их использовать и в военном ведомстве. В Турции в 1877 г. во время войны с Россией применяли уже четырехзначный цифровой код, составленный специально для Турции в Германии. Но опыт русско–турецкой войны, как, кстати сказать, и франко–прусской, показал практическую непригодность существовавших в то время военно–полевых шифров, оказавшихся громоздкими и непрактичными, дающими большое число механических ошибок, и в то же время недостаточно стойких и гибких.

Большинство кодов России конца XIX — начала XX в. были алфавитными, т.е. буквы, слоги, слова, словосочетания словаря кода располагались в порядке алфавита, а соответствующие им кодовые обозначения представляли собой естественные числовые последовательности. Это обстоятельство в огромной степени облегчило дешифрование, поскольку место каждого кодового обозначения определялось местом слова в словаре соответствующего языка эквивалентного объема. Все эти соображения, естественно, давали возможность опытным криптографам противника восстанавливать код и дешифровать сообщение. Применялись и неалфавитные коды, коды пропорциональные и непропорциональные. В зависимости от вида кодовых обозначений различались цифровые, буквенные и буквенно–цифровые коды. Последние два вида кодов преобразовывались в цифровые, когда сообщения передавались по телеграфу.

С конца XIX в. в Европе появились теоретические труды, в которых описывались методы дешифрования алфавитных и неалфавитных кодов. С этого времени повсеместно начинают использоваться коды с перешифровкой. Перешифровки были различными, от весьма наивных, по сути своей чисто маскировочных, до очень сложных. Последние применялись на наиболее важных каналах связи. Подробнее об этих кодах России будет сказано далее.

Коды и кодовые таблицы интенсивно использовали: МИД, военное ведомство, МВД, Министерство финансов и некоторые другие гражданские ведомства. Коды и кодовые таблицы объемом до 1000 — 1200 словарных величин было принято называть «словарными ключами» и, в зависимости от словаря конкретного кода, называть французскими, русскими, немецкими.

Вот словарные ключи XIX в., которые нам удалось обнаружить в АВПРИ. Заметим, что создателями шифров этого типа были все тот же барон Дризен и другой сотрудник цифирного отделения МИД — М. Сухотин.

Русский словарный ключ № 299 на 600 словарных величин был введен в действие в апреле 1854 г., изъят из употребления в 1901 г. Изобрел этот шифр и издал барон Дризен. Предназначался он для связи командующих частями Дунайской армии во время Крымской кампании. В 1891 г. этим шифром были снабжены Бухара, Кашгар, Кульджа, Сеул, Пекин, Токио, Иркутск, Омск, Ташкент, Хабаровск, Урга, Чугучак, Владивосток.

Русский словарный ключ № 300 на 600 словарных величин также составил барон Дризен. Введен код в действие в 1855 г., изъят из употребления сразу по окончании Крымской войны в январе 1857 г. Предназначался он для главнокомандующего Южной армией и военных и морских сил в Крыму князя Горчакова. В 1860 г. этот ключ был послан в Вашингтон. Не употреблялся с 1871 г.