Горячие ветры Севера. Книга 2. Полуденная буря - Владислав Русанов

— У кого? — глухо проговорил Сотник.

— У Бейоны. А ты никак знал ее, мастер Глан? Верно говорят, все пригоряне друг друга знают.

— Это оттого, что мало нас…

— Красивая женщина. И ум у нее хваткий. Кто ж до нее догадался игорный дом в Фан-Белле открыть?

Народу в диковинку, так и валит. Карманы друг дружке вычищают, а ей только прибыль. Кто б ни выиграл, а заведению доход!

— Да. Она может. Как, говоришь, мастер Ойхон, заведение у нее называется?

— «Каменная курочка». Только… Кем она тебе приходится, мастер Глан?

— Почти что сестрой. — Мне послышалась горечь в голосе Сотника.

— Тогда уж и не знаю, радоваться тебе или горевать. Она к Экхарду во дворец перебралась.

— Во как…

— Говорят, Экхард с ней себя ведет ровно она уже королева. Вон, талун Ихэренский, Витек Железный Кулак, дочку свою в Фан-Белл прислал. Погостить вроде как. Но народ-то, от Тарлека до самого нищего распоследнего, понимает, что породниться с королем хочет. Хоть мытьем, хоть катаньем. Экхард — вдовый, сынок его, принц наследный, Хардвар — вообще неженатый. Вот и думал Витек тестем королевским заделаться. А кому из них, отцу или сыну, талунская дочка приглянется, так ему вроде и без разницы.

Да уж, веселые у них в Ард'э'Клуэне обычаи. Взять вот так запросто родную дочку и отправить стрыгай знает куда. А вдруг понравится!

— А как не приглянется никому, а, мастер Ойхон? — спросил я.

— Так и не приглянулась.

— И что же?

— Да ничего. Отправил ее Экхард назад. Говорят, даже десяток егерей выделил на дорогу. Для охраны. Он на расправу крутой, но справедливость блюсти старается.

Ага, знаю. Слышал, как Экхард эту свою справедливость устанавливал в тале Гилэх, когда селяне взбунтовались. Большой тал, не уступит Ихэрену. Самый южный из ард'э'клуэнских краев — с Восточной маркой на юге граничит. Установил. Потом виселицы и колья вдоль всех трактов стояли. Да не порожние.

— Витек сильно обиделся, — чуть помрачнев, сказал Ойхон. — Он по знатности рода себя равным королю считает. А тут дочку ославили. Над историей этой только мертвые в Фан-Белле не смеются.

— Ну и?

— Отойти от королевства Витек надумал. Вместе со всем своим талом и меньшими талунами. А королю это как нож острый по горлу. Во-первых, Железные горы. Объяснять, думаю, не надо. Железо, сталь, мечи, броня… Во-вторых, тал у Железного Кулака немалый. Случись война, до полусотни колесниц выставит, не говоря уже о пеших ратниках. Резонно ли такое подспорье терять? Вот Экхард и решил непокорных усмирять.

— Так что, война теперь в Ард'э'Клуэне намечается? — подал голос Сотник.

— Да, мастер Глан, — еще помрачнел рудознатец, — стало быть, намечается. А всё из-за чего…

— Да из-за баб всё! — донесся голос из темноты. Рагд? Что ему не спится?

Сотник опасно напрягся.

— Сиди-сиди, пригорянин. — Ардан шагнул к костру, кинул вязанку хвороста на прогоревшие угли. Пламя взметнулось вверх, ослепляя привыкшие к полумраку глаза. — Тебе два самострела в спину целят.

— Ты как посмел?! — привстал Ойхон. — Вы что ж это?..

— И ты сиди, рудознатец. — Рагд поигрывал топором. Обычным, плотницким. — И ты, борода, тоже.

Это уже в мой огород камешек. Тут я почувствовал, как шеи коснулось сзади что-то холодное. Да, были у арданов но только топоры и самострелы, но и рогатины — от хищного зверя, от лихих людей.

Гелка пискнула, вцепилась в мой рукав.

— Не бойся, белочка, — шепнул я безо всякой уверенности в словах.

— И правда, чего нас бояться, — осклабился Рагд. К огню подошел еще один ардан. Тот, чьего имени я так и не смог выучить. Тоже с топором. Их вроде бы всего шестеро было? Жучок с нами сидит. Он, похоже, ни сном ни духом о возникшем бунте. Двое с самострелами Сотника стерегут. Один — сзади меня с рогатиной. Все. Как есть все.

— Я тебе что, мастер, скажу. — Рагд у них вроде за главного. Оно и понятно. Всё-таки повоевал мужик, умеет повести за собой. — По горло мы сыты твоими дырками. Тут и оплаты не захочешь. Всё. Будя. Уйдем домой сами, раз не хочешь по-человечески. Или не домой. — Он хохотнул. — Мы теперь при оружии будем. Остроушьи мечи заберем.

— А кто вам даст? — с нажимом проговорил Сотник. Вот так же он произнес в ту памятную ночь Эвану: «Тогда я остановлю их». Что потом случилось, я хорошо помню. Но ведь не смотрели ему в спину охочие до крови бельты, да еще в руках привычных к охотничьему делу арданов.

— А кого мы спрашивать будем? — в тон ему ответил Рагд. — Будя, сказал. Накланялись вдосталь. Спины гнуть теперь ни перед кем не желаем. Что надо, сами возьмем. Сиди-сиди, пригорянин, не рыпайся. Не будете дергаться, подольше проживете. Мы ж не звери и не остроухие какие там. Кровь на душу брать нам не с руки…

— Что вы задумали? — перебил его Ойхон.

— А ты еще не понял, мастер? Чудно! Дураком вроде не кажешься.

— Я на вас управу найду!

Это он зря. Не нужно злить людей, когда у них железки в руках. И на испуг брать не стоит. Обещаются живыми оставить, а то и передумать могут.

— Отпусти их, мастер Ойхон. Пускай идут, — вмешался я, не узнавая своего охрипшего голоса. — Мы сами. Потихоньку-полегоньку.

— Дело борода говорит, — согласился Рагд. — А сам дураком выглядит.

Вот так, значит? Не думал, что моя дурь так снаружи заметна. Прав он. Сто крат прав. Еще бы не дурак! Сидеть бы на месте — хоть в библиотеке любой храмовой, хоть на Красной Лошади. Нет, тянет на приключения…

— Только мы вас не так просто отпустим. — Ардан оскалился. — К дереву привяжем. Отвяжетесь — живите. Нет — значит, не судьба. Коней, понятно дело, заберем. Всех. На кой ляд нам погоня?

— И девку заберем, — пробасил из-за моей спины Брул. Вот кто, оказывается, с рогатиной стоит.

— И девку, — легко согласился Рагд. — Нечего ей с такими дурнями в лесу делать. Годков четырнадцать, поди? У нас таких уже замуж отдают.

А вот это он зря сказал. Я почувствовал, как начинает закипать во мне глухая злоба. Зубами в глотку вцеплюсь!

Гелка задрожала, крепче ухватилась за мой рукав. Я нашел ее ладошку, пожал. Мол, не бойся, не из таких передряг выходили.

— Остроухую приткнем. Кто ж вязать такую будет, руки марать!

Эх, дать бы тебе, чтоб ноги выше головы запрокинулись. Да как дашь, когда лезвие под нижней челюстью — даже говорить несподручно? Сотник сидел расслабленно, но я видел эту позу у Этлена. Дай только слабину, отвлекись ненадолго самострельщики — взовьется таким вихрем ударов, что падай и голову прикрывай. Беда в том, что отвлекаться они и не подумают. Слишком хорошо понимают, чем беспечность грозить может.