Война солнца - А. Дж. Риддл

Перестрелка набирает темп. Я слышу выстрел из автомата ближе к нам, внутри склада, за которым следуют более тихие выстрелы из ружья: возможно, враг снаружи ведет ответный огонь.

Брайтвелл со своими солдатами быстро двигаются по лабиринту из узких коридоров, Идзуми, Григорий и я идем следом. Некоторые камеры открыты. Проходя мимо, я ловлю взгляды находящихся внутри семей, люди прижимаются друг к другу, глядя пустыми глазами – это выражение я не видел со времени освобождения Цитадели. Лагерь № 4 был распределительным.

Три выстрела совсем близко от нас снова приковывают мое внимание к коридору.

– Чисто, – кричит старший сержант, проводя нас через следующий поворот. Два солдата Атлантического Союза лежат мертвыми в зале. Это последнее, что я хотел бы увидеть. Я говорю себе, что это их выбор, не мой. Это выбрал Ричард Чендлер.

Два солдата Брайтвелл подбирают винтовки у павших солдат, когда мы проходим мимо. В следующем коридоре она останавливается, как будто прислушиваясь, поднимает руку под прямым углом, ее открытая ладонь указывает вперед, пальцы сжаты вместе.

Я тоже это слышу: голоса говорят быстро, упоминают мое имя.

Брайтвелл указывает на дверь слева от нас и делает знак трем солдатам. Они бросаются вперёд, группируются по обе стороны двери и выбивают её. Проникают в комнату, но, к счастью, выстрелов не слышно, только голос старшего сержанта, раздающийся в тесном пространстве с почти такой же сотрясающей мощью, как у стрельбы:

– Руки вверх, лицом к стене!

– Чисто!

Брайтвелл жестом предлагает мне следовать за ней. Внутри маленькой комнаты на стене висит таблица с перечнем всего, что есть на складе. Колонки подразделяются на еду, воду и разное. Рядом на стене прикреплен список людей, которые, скорее всего, содержатся здесь, там указано, где они находятся и какие пайки они получили. Это, очевидно, их командный центр.

На длинном столе у правой стены стоят три рации. Я вздрагиваю, когда одна из радиостанций оживает и в комнату врывается женский голос. Она говорит по-французски, и голос звучит очень сердито. Я бы отдал все, чтобы сейчас уметь говорить по-французски. Я могу только предположить, что она с группой, которая снаружи – и что эти два солдата слушали их канал.

Голос майора звучит по второму радио:

– Принято, Центральный. Попробуйте сдержать их. Мы отправляем подкрепление.

Брайтвелл кричит через дверной проем:

– Пошевеливаемся – у нас будут гости.

Я в полусне лежу в нашей комнатке, с одной стороны Сэм, с другой Элли, когда слышу из коридора голос Фаулера, тихо зовущий меня по имени.

Молча встаю, стараясь не разбудить никого из детей. Когда отдергиваю занавеску, то по лицу Фаулера вижу, что что-то пошло совсем не так. Он направляется к оперативному центру, я следую за ним, стуча тростью по полу, и изо всех сил стараюсь не отставать.

В операционном центре на экраны транслируется съемка с дронов. Я узнаю обстановку – это склад четыре-один-два. Но за последнее время кое-что изменилось: бронетранспортеры сейчас выстроены в линию напротив автоматических дверей склада. По два грузовика у северных, южных и западных ворот. Один – у восточных. Семь бронетранспортеров как раз тех же моделей, что и транспорт из нашего конвоя, даже номера те же. Так и есть. Это наш транспорт.

Три других бронетранспортера сгруппированы чуть подальше от восточных ворот. За ними спрятались солдаты, стреляющие в сторону склада, от их следов рядом с грузовиками осталась в снегу целая траншея. Это определенно грузовики лагеря № 5.

Кто бы ни засел на складе, сдаваться без боя они не собираются. Они расстреляли грузовики нападавших и не прорвались. Ночь освещается огнями трассирующих снарядов, красные и зеленые лучи, как лазеры, вырываются из склада.

Скорее всего, Джеймс в том складе. А если и так, он борется с наступающими? Или сражается, пытаясь сбежать?

– Насколько далеко ушли наши люди? – спрашивает Фаулер полковника Эрлса.

Тот смотрит на большие часы у себя на запястье и пожимает плечами.

– Не знаю, сэр. У нас нет GPS.

Фаулер щурится, он в замешательстве.

– Лед на поверхности стал достаточно прочным для движения легкого транспорта, – отвечает Эрлс. – Они выбрали прямой маршрут, как летят вороны.

– А навскидку?

– Трудно сказать. Думаю, примерно тридцать минут.

Брайтвелл хватает с длинного стола три радиостанции и передает их своим людям.

– Настраиваемся на семнадцатый канал. Коллинз и Матиас, охраняйте вход.

Она спрашивает одного из солдат лагеря № 4, который управлял радиостанцией:

– Сколько вооруженных людей внутри?

Пока солдат мешкает с ответом, Брайтвелл подбадривает его:

– Помни, рядовой, о том, что когда мы будем обыскивать это жилище, то ты пойдешь впереди нас как живой щит. Вранье сократит продолжительность твоей жизни.

– Шестеро, – бормочет мужчина, опустив глаза и, кажется, испытывая отвращение к самому себе.

– Где?

– Двое охраняют – или должны были охранять всех вас. Двое у входа. И двое здесь, в командном центре.

Расцениваю это как хорошие новости: мы уже убрали четырех солдат в жилом секторе, а двое оставшихся – в этой комнате. Мужчина, которого мы встретили в коридоре, вероятнее всего пришел от входа.

– Сколько снаружи? – спрашивает Брайтвелл.

Солдат стискивает зубы и выплевывает:

– Тридцать два.

Старший сержант подходит к двери и переглядывается с Брайтвелл, направив ствол в коридор.

– Десять против тридцати двух. У них численное преимущество, капитан.

– Но у нас есть то, чего нет у них.

Сержант смотрит на нее, не мигая.

– Мозги, – поясняет она, поворачиваясь ко мне и Григорию. – Джентльмены?

– Нам нужно оружие и рычаги давления, – немедленно отвечаю я. И, поворачиваясь к солдату, спрашиваю: – Где оружейная?

– С7.

Брайтвелл не нужно больше никаких пояснений. Она отдает приказ еще двум своим людям:

– Марш в отсек С7 и возьмите все, что нужно. Спрячьте остальное.

Я подхожу и просматриваю список гражданских лиц. Чендлер в Е9.

Брайтвелл готовится скомандовать своим солдатам, но я прерываю ее жестом.

– Я пойду. Хочу сам с этим разобраться. – И поворачиваюсь к радисту: – Кто здесь главный?

– Майор Данфорт.

– Кто главный над гражданскими?

– Технически – губернатор Ливингстон. Но он… у него почти нет права голоса.