Дьявол зимой - Лиза Клейпас

– Не знаю, что еще можно сделать, – прошептала она, глядя на восковое лицо мужа. – Любой доктор, за которым я пошлю, будет настаивать на кровопускании, а я обещала Себастьяну, что не допущу этого.

Протянув руку, Кэм пригладил ее растрепанные локоны.

– Моя бабка была целительницей, – задумчиво произнес он. – Насколько я помню, она поливала раны соленой водой и приклады вала к ним сушеный мох. А когда я подхватил лихорадку, она заставляла меня жевать клубни ялапы.

– Ялапа, – тупо повторила Эви. – Никогда не слышала о таком растении.

Он убрал непокорную прядь волос ей за ухо.

– Оно растет на болотах.

Эви отстранилась от его руки, стыдясь своей немытой головы. Она знала, что вопреки общепринятому мнению цыгане придавали большое значение личной чистоте.

– Ты не мог бы достать немного этого растения?

– Ялапы?

– Да, и мха.

– Пожалуй, при наличии достаточного времени.

– Не думаю, что у нас осталось много времени. – Голос Эви дрогнул. В ужасе, что ей не удастся сдержать эмоции, она выпрямилась на стуле и повела плечами, уклоняясь от успокаивающего жеста Кэма. – Со мной все в порядке. Просто... постарайся что-нибудь сделать.

– Я скоро вернусь, – пообещал он и исчез.

Эви осталась сидеть у постели мужа в мучительной нерешительности, сознавая, что она должна уделить внимание потребностям собственного тела, нуждавшегося в сне, еде и мытье, но не решаясь оставить Себастьяна даже на несколько минут. Не дай Бог, если, вернувшись, она обнаружит, что он покинул этот мир, пока ее не было рядом.

Тряхнув головой, Эви попыталась прояснить сознание, чтобы принять какое-то решение, но ее мозги отказывались работать. Сгорбившись на стуле, она смотрела на своего умирающего мужа. Ее душа и тело налились такой тяжестью, что ни мысли, ни действия не казались возможными. Она не сознавала, что происходит в комнате, не замечая ничего вокруг, кроме слабого движения, приподнимавшего и опускавшего грудь Себастьяна. Однако постепенно она ощутила присутствие человека, стоявшего рядом с ее стулом. Он излучал энергию и жизненную силу, казавшуюся неуместной у ложа больного. Подняв усталые глаза, она встретила сочувствующий взгляд лорда Уэстклиффа.

Не тратя лишних слов, граф протянул руку и помог ей встать, придержав, когда она покачнулась.

– Я кое-кого привел, – негромко произнес он. Взгляд Эви скользнул по комнате, остановившись на втором посетителе.

Это была Лилиан Боумен – леди Уэстклифф – ослепительная в винно-красном платье. Под жарким итальянским солнцем ее светлая кожа слегка посмуглела, черные волосы были убраны в узел, затянутый в модную шелковую сетку, расшитую бусинами. Высокая и стройная, Лилиан была просто создана для жизни, полной приключений. Хоть и не столь романтически прекрасная, как Аннабелла Хант, Лилиан обладала выразительными чертами и яркой внешностью, которая выдавала в ней американку даже больше, чем ее нью-йоркский акцент.

Из всех подруг Эви была наименее близка с Лилиан, не обладавшей материнской мягкостью Аннабеллы или бьющим через край оптимизмом Дейзи. Эви немного побаивалась ее острого язычка и прямоты, граничившей с резкостью. Однако на Лилиан всегда можно было положиться в трудную минуту. Вот и сейчас ей хватило одного взгляда на измученное лицо Эви, чтобы подойти к ней и заключить в объятия.

– Эви, – ласково произнесла Лилиан, – во что ты впуталась?

Удивление и радость от встречи с подругой, которую она не ожидала увидеть, захлестнули Эви. В глазах у нее защипало, горло болезненно напряглось, и она разрыдалась. Лилиан крепче сжала объятия.

– Видела бы ты мою реакцию, когда Аннабелла и Дейзи рассказали мне, что ты натворила, – сказала она, нежно похлопывая Эви по спине. – Я чуть не упала в обморок, а потом обрушила на голову Сент-Винсента все возможные проклятия за то, что он воспользовался твоим положением. У меня был соблазн явиться сюда и пристрелить его собственными руками. Но, как выяснилось, кто-то избавил меня от хлопот.

– Я люблю его, – удалось произнести Эви между рыданиями.

– Этого не может быть, – отрезала Лилиан.

– Я люблю его, и мне невыносимо думать, что я потеряю его так же, как отца. Я этого не переживу... я сойду с ума.

Лилиан вздохнула.

– Только ты способна полюбить такого подлого и эгоистичного типа, Эви. О, конечно, он не лишен привлекательности... но лучше бы тебе переключиться на кого-нибудь другого, кто способен на ответную любовь.

– Лилиан. – Эви протестующе всхлипнула.

– Ладно. Полагаю, это не красиво – порочить человека, когда он прикован к постели. Придется придержать язык до лучших времен. – Она отстранилась, глядя в заплаканное лицо Эви. – Дейзи и Аннабелла тоже хотели прийти, разумеется. Но Дейзи, как незамужняя девица, не может даже чихнуть без компаньонки. А Аннабелла быстро устает из-за своего положения. Но ничего, мы с Уэстклиффом здесь и позаботимся о том, чтобы все было в порядке.

– Вы не сможете, – всхлипнула Эви. – Его рана... он так болен... мне кажется, он впал в кому...

Обняв Эви, Лилиан повернулась к мужу и осведомилась звучным голосом, совершенно неуместным в комнате больного:

– Он в коме, Уэстклифф?

Граф, склонившийся над распростертым на кровати Себастьяном, бросил на нее ироничный взгляд:

– Сомневаюсь, что можно оставаться в коме, учитывая шум, который вы здесь подняли. Впрочем, если бы это была кома, он бы ничего не услышал. А он определенно только что вздрогнул, когда ты заорала.

– Я не орала, а повысила голос, чтобы привлечь твое внимание, – поправила его Лилиан. – Это разные вещи.

– Правда? – поинтересовался Уэстклифф, спустив одеяло до бедер Себастьяна. – Ты так часто повышаешь голос, что я перестал замечать разницу.

Лилиан фыркнула и отпустила Эви.

– Будучи замужем за вами, милорд, любая женщина перейдет на повышенные тона... Господи, какой ужас! – воскликнула она, когда Уэстклифф размотал повязку.

– Да, – мрачно согласился он, глядя на воспаленную, сочащуюся гноем плоть.

Эви мигом оказалась у кровати, утирая мокрые щеки. Уэстклифф, собранный, как всегда, вытащил из кармана чистый носовой платок и вручил его ей. Эви промокнула глаза и высморкалась, глядя на мужа.

– Он без сознания со вчерашнего дня, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я не позволила доктору Хаммонду пустить ему кровь... Себастьян был против. Но теперь я сожалею об этом. Возможно, ему стало бы лучше. Просто... я не могла допустить, чтобы что-то делалось против его воли. Он смотрел на меня такими глазами...

– Сомневаюсь, что кровопускание пошло бы ему на пользу, – перебил ее Уэстклифф. – С таким же успехом оно могло бы добить его.