Помазанник из будущего. «Железом и кровью» - Михаил Ланцов

Описав свои наблюдения в письме, Елена Павловна буквально пробудила Киселева от ворчливой спячки – он примчался в Санкт-Петербург, как мальчишка к возлюбленной. А дальше было дело техники. Долгая беседа цесаревича с престарелым графом осталась за кадром светской жизни, так как происходила анонимно, но разошлись они очень довольными. После чего Павел Дмитриевич заехал домой к Милютину, где имел с племянником обстоятельную беседу, также без свидетелей. И уже на следующем собрании кружка Елены Павловны отношения Николая Алексеевича и Александра Александровича сильно смягчились, перейдя в конструктивное русло. Став совершенно приятельскими осенью 1865 года, когда Киселев переехал в Москву и стал помогать цесаревичу в его делах.

Такой маневр привел к тому, что укрепляемая методичными усилиями англичан и французов оппозиция понесла определенные потери. Александр открыто заявлял свои симпатии славянофилам, из-за чего многие интеллектуалы и технические специалисты империи, имеющие либеральные воззрения самых разных толков, потихоньку прибивались к партии Константина Николаевича. Однако переход в стан союзников цесаревича Милютина и особенно Киселева привел к тому, что значительное количество либерально настроенных представителей политической, научной, технической и экономической элиты Российской империи стало отходить от оппозиционных дел, переходя в лагерь сторонников Александра. То есть партия Константина Николаевича из умеренно-либеральной становилась с каждым днем все более очевидной формой консервативной реакции, теряющей одобрение общества. А это играло против оппозиции, собиравшей под свои знамена все больше ультраконсерваторов и разнообразных реакционеров, в том числе и религиозных. Само собой, желающих идти до конца, дабы «возродить былое величие Российской империи». В «былом величии» они, конечно, ориентировались на эпоху Екатерины II Великой, когда дворяне получили фундаментальные, на их взгляд, права, без которых «Россия бы не устояла». Проводя аналогии, можно сказать, что оппозиционная группа стремилась к расширению дворянских прав в духе польских шляхтичей времен расцвета Речи Посполитой. Туда же прибивались различные деятели и по религиозным убеждениям, не оценившие заигрывания цесаревича со старообрядцами и мусульманами. Особенно после речи, которую он произнес на Кавказе. Так что оппозиционеров хватало, но их популярность в широких кругах падала, как и число наиболее прогрессивных и образованных сторонников, способных оказать серьезное сопротивление усиливающемуся Александру.

Понимая, что пусть и великосветский, но фактически захват собственности крупного российского бизнесмена не останется незамеченным в имперском обществе, Александр решается на ход конем. Да и Александра Агеевича Абаза расстраивать не нужно, ведь он был женат на дочери Бернадаки, родившей ему ребенка.

Тут нужно упомянуть, что 27 ноября 1866 года цесаревич смог завершить долгий и сложный процесс по перехвату управления Восточно-Сибирским генерал-губернаторством. А именно – добился назначения на эту должность своего полномочного представителя на Дальнем Востоке Михаила Михайловича Голицына.

Для этого пришлось потрудиться, так как сам по себе князь не обладал достаточным весом в Санкт-Петербурге – в дело были пущены компроматы, подкупы, угрозы. И только после этого император, «под давлением общественности», назначил молодого и энергичного князя на столь ответственный пост. Даже несмотря на то, что пришлось серьезно повысить его в звании.

Официальным поводом для этой возни с назначением стала добровольная отставка действующего генерал-губернатора – Михаила Семеновича Корсакова, который, получив сто тысяч рублей серебром, внезапно «захворал» и подал императору прошение об увольнении со службы «по состоянию здоровья». Учитывая, что Александр Николаевич Корсакова особенно не жаловал, то никаких проблем с удовлетворением его просьбы не возникло.

Одновременно с этим шли и иные преобразования в тех землях. В частности, Аляска была оформлена в отдельную губернию, находившуюся в составе Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, с назначением туда Дмитрия Петровича Максутова[104], который и без того занимался руководством на месте. И, по отзыву Голицына, неплохо справлялся. По крайней мере, за три года он смог вывести дела убыточного предприятия в небольшой «плюс».

Что Голицын с Максутовым, что остальные ключевые персонажи в деловой жизни Восточной Сибири и Дальнего Востока, особенно в коммерческих вопросах, не разбирались. Поэтому туда нужно было назначить ловкого и «проходимого» бизнесмена, который бы давал им толковые советы. Вот это цесаревич Дмитрию Егоровичу и предложил. А именно – бессрочный контракт на должность советника при Восточно-Сибирском генерал-губернаторе по вопросам финансов и коммерции. С годовым жалованьем от Саши в пятьдесят тысяч рублей серебром и сложной системой премий, которые зависели всецело от финансового состояния генерал-губернаторства.

То есть Бернадаки предлагали интересный пост, хорошую зарплату и неплохие преференции, например, за ним оставалось по десять процентов акций всех заводов, которыми он владел до подписания договора. Правда, в случае перепродажи их цесаревич оставлял за собой право первого выкупа.

Все это давало возможность греку всецело сосредоточиться на вопросах развития хозяйства во вверяемых ему территориях. Конечно, он был далеко не самым одаренным промышленником, но деловая хватка Остапа Бендера у него была на хорошем уровне. Да и чутье на прибыльные дела имелось, что позволяло ему выступать в роли весьма компетентного советника у Голицына, который прежде всего был незаурядным офицером и администратором.

Сам же Дмитрий Егорович, конечно, не горел желанием пойти на службу к цесаревичу, но тот не оставил греку пространства для маневра. Вся операция вышла похожей чем-то на рекламу в духе зарисовок «от Николая Валуева». К моменту, когда Бернадаки окончательно пришел в себя и все до конца осознал, он уже ехал по железной дороге в сторону Варшавы, дабы оттуда добраться до Венеции и на корабле двинуться в сторону своего нового места работы.

Александр умел грамотно давить. Да и амбиции у грека взыграли, не говоря уже о том, что у него образовался счет в Российском промышленном банке с очень приличной суммой денег.

От Дмитрия Егоровича к цесаревичу переходил целый перечень различных предприятий и долей в компаниях, однако самым ценным приобретением, кроме сормовского завода, стали следующие три комплекса. Во-первых, два Авзянопетровских завода, которые занимались производством железа и чугуна. Во-вторых, три медеплавильных завода: Верхне– и Нижнетроицкие и Усть-Ивановский – их грек пытался продать казне как убыточные, но общее экономическое состояние государства затрудняло всемерно этот процесс. И в-третьих, Александр получал долевое участие в золотодобывающих предприятиях Енисея, а также весь пакет документов по организации еще одной золотодобывающей компании на Амуре.