Почти как три богатыря - Николай Шмигалев

Иван Царевич, в отличие от товарищей, чувствовал себя более-менее сносно, но и он не остался в стороне от общего треволнения.

А всё потому, что их боцман, видимо уж очень давно списанный на берег, немного подзабыл, что, где и когда.

В первый день их «ПОБЕДА»-«ОБЕД» натерпелась от Старого Пьердунга по самую фок-мачту. Сначала боцман умудрился сесть на мель в двух местах (что послужило небольшим перерывом в страданиях Василевса, немного приободрив последнего), затем зацепить парочку подводных скал (слава богу, без пробоин, но ведь лиха беда начала), покружить корабль со всем содержимым в водовороте (чем окончательно расстроил желудок приободрённого колдуна), а ближе к вечеру заблудиться в фиордах, чем сильно расстроил уже всех своих пассажиров. Но, к его чести, стоит отметить, что моряк, приговаривая «Мне терять нечего», всё время выкарабкивался из экстренных ситуаций, сохраняя корабль в, пока что, целости и сохранности.

Опустившаяся ночь немного расставила всё по своим местам. Пьердунг перестал сам метаться за штурвалом и кидать корабль из стороны в сторону, твёрдо положив «ОБЕД» курсом на Аркфрику. Премудрый, уставший опорожнять содержимое многострадального желудка за борт, забылся в беспокойном сне прямо на палубе. Рядом с ним прикорнул и Сероволк. Только не желавший спать, по понятным причинам, Иван Царевич, присел возле стоявшего за штурвалом Пьердунга.

– Хорошая выдалась ночка, – попытался завязать он разговор с бывалым мореходом.

– Ночь как ночь, – пожал тот плечами, одним лишь глазком зыркнув по звёздному небосводу, и вновь уставился на реявший на носу деревянного дракона свой личный вымпел – череп с повязкой на глазу, а под ним перекрещённые берцовая кость с протезом. – Главное, что не пасмурно, барометр мне в глазницу!

Иван Царевич поёрзал-поёрзал, но спросить не решился.

– Чего ёрзаешь? Спрашивай, что хотел узнать? – заметил вопросительное состояние собеседника мореход. – Спрашивай, давай, не стесняйся.

Ваня покраснел от смущения, благо в темноте не видно, и, тем не менее, набравшись смелости, поинтересовался и лоцман-боцмана:

– Вы меня, конечно, извините, но, глядя на вас, создаётся впечатление, что вы ни одной морской битвы не пропустили, вы весь такой э-э. – тут Царевич сконфузился не зная какой более безобидный синоним подобрать вместо слова «покоцанный».

– Какой, такой? – ухмыльнулся старик ловко орудуя штурвалом.

– Ну, такой. героический, – подобрал, пускай с немножко иным смыслом, слово, Иван.

– Что, правда, то, правда! – польщённо подбоченился Старый Пьердунг.

– Покоцало меня по жизни.

– Вот, глаз вы, это очевидно и вероятно, во время абордажа, потеряли? – спросил Царевич, искренне надеясь, в душе, особо не огорчить старика невесёлыми воспоминаниями.

– Да нет, – вовсе не огорчился «морской волк», а даже развеселился. – Это я ещё в пору горячей молодости, в нашей родимой угро-финской сауне за ядреными девками в щель подглядывал. Тогда и потерял его.

– Как потеряли? – открыл, в изумлении, рот, Царевич. – Они что, садистки, выткнули вам его?!

– Да нет, что ты, – засмеялся одноглазый капитан дальнего и ближнего плавания. – Засмотрелся я на девок, а глаз возьми, да выпади. Я поначалу-то не заметил, а потом когда очухался, давай искать, да поздно уже.

– Врёшь, – от крайнего удивления перейдя со стариком на «ты», выдохнул Иван. – Не может быть такого!

– Ещё как может, он ведь у меня того, вставной был, – пояснил Пьердунг. – С тех пор повязку на опустевшей глазнице и ношу. Верёвку с реи мне шею!

Спрашивать при каких обстоятельствах мореход «разжился» вставным глазом и где он «махнул не глядя» обычную ногу на такой красивый – резной и расписной – протез, Царевичу совсем расхотелось. Хотя, если честно, он просто побоялся тронуться умом, продолжая беседу на подобные животрепещущие темы с «капитаном пятого ранга».

Царевич стал молча наблюдать за Старым Пьердунгом, который, несмотря на присущую всем бывалым морякам и матросам неадекватность, вполне уверенно управлялся с неспокойным дракаром, крепко держа в своих руках штурвал корабля, то и дело норовившего свернуть с намеченного маршрута.

Глядел, Иван, глядел, и, не выдержав долгого молчания, вновь заговорил.

– Вот гляжу я на вас, гляжу, и у меня складывается впечатление, что вы, уважаемый, в темноте намного лучше соображаете, куда надо плыть, – одобрительно протянул он, втянув ноздрями свежий ветер.

– Ночью ума много не надо, корабль вести, – деловито проворчал старик, посасывая свою трубку-леденец. – Вон, видишь, самая яркая звезда впереди по курсу? – указал он пальцем в небо.

– Ага!

– Это Биполярно-Путеводная Звезда! – пояснил Пьердунг. – Она главный «маяк» на всех водных путях, от одного полюса до другого! По ней даже полный в морском деле дурак сможет до Аркфрики с закрытыми глазами дойти.

– Как это, с закрытыми? – поразился Царевич услышанному.

– А вот так! – Пьердунг зажмурился, показывая искусство «высшего морского пилотажа», и дракар сразу потянуло влево от изначального курса. Приоткрыв единственный глаз, боцман-лоцман, недовольный собой, вернул корабль на курс и поучительно добавил: – Короче, вот примерно как-то так.

– Круто!

– А то! Это тебе не на телеге по пыльной колее тащиться! – не преминул прихвастнуть морской романтикой боцман. – Это дело для настоящих мужчин! Настоящая жизнь и стопроцентная смерть! Я и с вами пойти согласился, что – мне терять уже нечего – решил в море погибнуть, в пучине свою славную смерть встретить.

– С чего ты взял, что смерть встретишь? – покоробило Ивана от фатального тона моряка.

– А с того, что Морской Дьявол, он же Лох-Несское Чудовище, он же Морской Лох, никому из нас шанса не оставит, – отрешённо вздохнув, прошептал Старый Пьердунг. – Почему у нас никто в море и не выходит. Боятся его все.

– Стоп! А почему нас там, на земле не оповестили, об этом Чудовище морском?! – занервничал Царевич.

– Не знаю! Я думал вы в курсе! – удивлённо пожал плечами боцман.

Иван Царевич поднялся и в раздумье замаршировал по палубе.

– Кстати, про какого-то «морского лоха» ваш конунг что-то там обронил, – припомнил Ваня туманный намёк Леопольдунга. – Мы просто не так поняли, наверное.

– Бывает, – философски заметил Старый Пьердунг и поинтересовался у Царевича: – А чегось это тебе не спится? Не намаялся за день?

– Да я вообще не сплю.

– Интересно! Мне бы так, а то глаза слипаются, а-ах, – зевнул лоцман. – Может встанешь за штурвал, а я «покемарю» немного? Пока Морской Лох нас не учуял.

– А вдруг я не туда сверну?

– Не свернёшь! Биполярно-Путеводной Звезды держись, – дал наставления Ивану Пьердунг. – Я же тебе обьяснял: она главный «маяк» на всех водных путях, по ней даже полный дурак в морском деле сможет до Аркфрики дойти, – он передал штурвал Царевичу и прилёг рядом со спящими, – А если что, не стесняйся, буди!