Духовные основы китайской культуры - Лоу Юйле

Пути-дао», полностью идентично «божественному Пути-дао» из фразы «божественный Путь-дао неба». Что же означает выражение «божественный Путь-дао неба»? Об этом также сказано в тексте: «Четыре времени года будут безупречны», – имеются в виду законы естественного движения природы. Поэтому фраза «совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао» говорит о том, что совершенномудрый берет за образец небо, использует Путь-дао, при котором «четыре времени года будут безупречны», в качестве основного принципа своего учения.

Следует отметить особо, что точное подражание естественным законам Пути-дао Неба представляет собой один из ключевых аспектов традиционной концепции ритуала. Так, в «Ли цзи» («Сан фу сы чжи» – «Четыре системы траурных одеяний») сказано: «Великое воплощение любого ритуала воплощает Небо и Землю, полагает законом четыре времени года, подчиняется инь и ян, следует свойствам человека. Поэтому его и называют ритуалом. Его поношения рождаются из-за незнания ритуала» («Ли цзи чжэн и», цзюань 63).

Из этого следует, что «божественный Путь-дао», о котором говорится в «Чжоу и», полностью соответствует духу благородного мужа, который его «рассматривает как украшение/культуру», что было провозглашено Сюнь-цзы. Это в корне отличается от смысла иероглифа ft («дух/божество», шэнь) в рамках концепции «обожествления простым народом», на которую он обрушивает свою критику.

«Гадание на панцирях черепах и стеблях тысячелистника для решения важных дел» представляет собой «украшение ⁄ культуру», но не «обожествляется». Это – еще один выдающийся пример гуманитарного духа в рамках традиционной китайской культуры. На самом деле, «гадание на панцирях черепах и стеблях тысячелистника для решения важных дел» являлось изначально «божественным» занятием. Однако теперь оно оказалось заключенным в структуру «украшения/культуры». Те, кто занимаются «украшением ⁄ культурой», «делают это не для получения результата». Таким образом, решения, полученные в ходе «гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника», лишились своего безусловного авторитета и начали играть лишь определенную вспомогательную роль. В итоге смысл «гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника», облаченного в церемониальную форму, значительно превзошел изначальную роль этого действия, нацеленного на «решение важных дел».

Включение гадания в рамки «ритуала» предполагает наставления при помощи «божественных» принципов. Например, в главе «Цюй ли» («Подробные ритуалы») «Ли цзи» есть следующее высказывание: «Благодаря гаданиям на панцирях черепах и стеблях тысячелистника совершенномудрые правители древности добивались того, чтобы народ верил в благоприятные дни, чтил навей и духов, испытывал страх перед законами и указами. Благодаря этому в народе рассеивались сомнения и нерешительность, утверждались устойчивость и сопричастность [довольство]» («Ли цзи чжэн и», цзюань 3).

В данном случае, «страх перед законами и указами» также представляет собой одну из целей гадания, и его назидательный смысл очевиден. В связи с этим были введены строгие запреты на использование гаданий, искушающих сердца людей. Например, в «Ли цзи» (глава «Ван чжи») сказано: «Тех, кто портит слова и ломает правила, смешивает имена и изменяет дела, использует неправильный путь для расстройства правления, – следует казнить. Тех, кто прельщает толпу сладострастной музыкой, необычной одеждой, удивительными умениями и вещицами, – следует казнить. Тех, кто ведет себя неискренне, вводит в заблуждение дискуссиями, учит лжи и распространяет, следует лжи и влияет, – следует казнить. Тех, кто прельщает толпу, рассказывая о навях и духах, благоприятных днях или путем гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника, – следует казнить. Наказание по этим четырем преступлениям не требует оправданий» («Ли цзи чжэн и», цзюань 13).

Смысл выражения «Наказание по этим четырем преступлениям не требует оправданий», – заключается в том, что такие четыре типа людей могут быть подвергнуты смертной казни без суда и следствия.

Таким образом, можно утверждать, что в традиционной китайской культуре и философии в полной мере проявился гуманитарный дух без религиозной составляющей.

V

Что касается гуманитарного духа, обращенного против слепой веры, в рамках традиционной китайской культуры и философии, то по большей части он выражается в теоретических принципах конфуцианства, даосизма и буддизма, описывающих внутреннее нравственное воспитание. Акцент традиционной культуры Китая на подобном воспитании тесно связан с пониманием сущности человека, которое накапливали мудрые и добродетельные мыслители на протяжении всей истории страны. Ранее мы уже приводили высказывание Сюнь-цзы о том, что человек «драгоценнее всего в Поднебесной». В этой фразе мыслитель разделил все творения в Поднебесной на четыре категории: к первой относятся безжизненные вода и огонь; ко второй – трава и деревья, живые по своей природе, но не обладающие знанием; к третьей – животные и птицы, которые наделены как жизнью, так и знанием; а к четвертой – человечество, у которого есть не только знания и жизнь, но и долг ⁄ справедливость. «Долг ⁄ справедливость» подразумевает соблюдение определенных морально-этических норм поведения. Как говорил Сюнь-цзы: «Гуманный любит людей; справедливый/обладающий долгом следует принципам» («Сюнь-цзы», «И бин» – «Обсуждение войн»); «Долг/справедливость – это то, благодаря чему людей отвращают от зла и коварства <…> Долг/справедливость ограничивает человека изнутри и всю тьму вещей снаружи» («Сюнь-цзы», «Цян го» – «Укрепление государства»). Согласно воззрениям Сюнь-цзы, именно в этом состоит ключевое отличие человечества от всего сущего и, в частности, от животных (птиц и зверей). Подобная концепция мыслителя является довольно распространенной. Большая часть мудрых и добродетельных личностей в традиционной китайской культуре придерживалась идентичных взглядов. Наличие этических понятий и моральной воли определяло сущность человека, являясь характерным признаком, отличающим его от животных. Мэн-цзы также говорил: «То, что отличает человека от зверей и птиц, едва уловимо. Простой народ утрачивает это, а благородный муж сохраняет» («Мэн-цзы», «Ли Лоу», часть вторая; – пер. А. И. Кобзева).

Единственное качество, отличающее человека от птиц и зверей, заключается в наличии этического самосознания и нравственных чувств. Конфуций, отвечая на вопрос Цзы Ю о смысле сыновней почтительности, отметил: «Ныне [некоторые] называют сыновней почтительностью то, что они кормят своих родителей. Но ведь собак и лошадей тоже кормят. Если это делается без глубокого почтения к родителям, то в чем здесь разница?» («Лунь юй», глава 2 «Вэй чжэн»)[163].

Мэн-цзы говорил: «Люди имеют нравственные основы, и если они, сытно кушая, тепло одеваясь и живя в покое, не будут обучаемы, то приблизятся к животным» («Мэн-цзы», «Тэн вэнь-гун», часть первая)[164].

Приведенные выше высказывания Конфуция и Мэн-цзы акцентируют внимание на том, что только этическое самосознание и нравственные чувства позволяют отделить поведение человека от действий птиц и зверей. По этому поводу Сюнь-цзы сказал:

Почему человек является человеком? Отвечу: потому, что он может различать [вещи]. Изголодавшись, он хочет есть, замерзнув – согреться, натрудившись – отдохнуть. Он любит пользу и ненавидит вред. Вот благодаря чему живет человек; вот как происходит само по себе. [Великий] Юй и [злодей] Цзе были такими же. Если это так, то