Война Моря и Суши - Александра Ковалевская

Валевский долго не мог уснуть, и ворочался на солдатской постели, поражавшей его своей бесчеловечностью: внешние ничего не знают о матрасах из ортопедической пены, дарующих покой каждой мышце усталого тела. Поняв, что завтра придётся расплачиваться за бессонницу тяжёлой головой, он попытался вспомнить что-нибудь хорошее. Но, бездна, всё хорошее было связано с Марком или Зелмой!

Зелма… Девушка перестала быть желанной. Арт всегда подозревал, что он махровый собственник. Воспоминания о Зелме стали болезненными. Его чувства были ещё очень свежи, а тело помнило то, что хотел бы забыть рациональный ум. Валевский страдал.

Он принялся думать о Марии Агилар.

Концерт доставил ему огромное удовольствие; здесь редко приходится слышать такую гармонию музыкальных ладов и хорошего вокала. Даже рафинированные эстеты, которыми были почти все в Морских Колониях, непритворно наслаждались пением Агилар. Столик аналитика был возле самой сцены, и он не просто слушал певицу, но ощущал присутствие красивой женщины рядом, и это приятно волновало.

Она умна. В ней нет ни капли вульгарности, — главного недостатка здешних актрис, использующих всё в открытой борьбе за зрителя. Она, должно быть, незаурядна. Ему хочется так думать. У неё небольшой чувственный рот, жемчужные зубы, и лёгкая косметика лишь подчёркивает красоту не самого идеального, но приятного лица с мягкими чертами и совершенным овалом щёк.

«Крепко спи, мой родной, здесь печаль не догонит…» зазвучал голос Марии. Колыбельная когда-то была написана отнюдь не для детей, она таинственным образом примиряла первопоселенцев с реальностью. Поэтическая метафора великой глуби и её материнской заботы прозвучала вовремя и была подхвачена всеми, не прошло и десятилетия, как слова Велика Глубь стали писать с большой буквы. «Колыбельная» к тому времени уже была культовой песней.

* * *

На берегу становилось многолюдно, к месту всплытия омега-транспортов заранее подтягивались зрители. До войны это было редкое зрелище, о-тэ всплывали только возле надводных баз Моря. Но в последние три года всё больше людей могли наблюдать это событие, по масштабам и грандиозности сравнимое с могучим природным явлением.

В небе парили воздушные шары с гондолами, до отказа забитыми людьми. Дельцы Аргентины и Чили, Южно-Африканской коалиции, Малайзии и Австралии сколачивают себе состояния, устраивая на пустынном берегу именно во время прихода транспортов Моря фестивали и праздники, и продают на них билеты, зная, что отбоя не будет от желающих наблюдать появление из пучины омега-тэ. Борджия один из таких дельцов; тем более, ему информация о дне и часе всплытия достаётся проще, чем другим.

В штабе Армии Моря шутят, что Подводные Колонии могли бы перекосить экономику всего Надмирья, собирая зрителей на всплытие о-тэ по всему миру. Но шутка высмеивает повадки внешних, готовых нажиться на всём. Суровые кодексы чести запрещают подводникам торговать Родиной, её престижем, безопасностью и символами могущества. Безопасный путь караванов о-тэ во время войны требует бдительности, и лишь однажды была попытка помешать их всплытию. Больше это не повторилось.

Для внешних так и остались тайной технологии, позволяющие подниматься из зоны чудовищных глубоководных давлений на поверхность и возвращаться обратно. Многие открытия, сделанные в рифах, невозможно повторить на Суше: они придуманы для гидросферы с её колоссальными давлениями и зависят от щедрого источника энергии.

Традиция украшать всплытие о-транспорта возникла сразу после Первого Вдоха. Офицеры СУББОТ, — привелигированные инженеры, — старались превзойти коллег из других рифов и как можно громче заявить о себе. Всплытие о-тэ очень быстро превратилось в праздничное событие для всех, с нетерпением ждавших долгожданный и редкий тогда транспорт на надводных базах Моря.

Проходили годы; всех поражал размах, сопровождавший приход караванов из рифов «Новые Эмираты» и «Новая Япония». Позже пальма первенства в разное время переходила к инженерам мегаполисов второго поколения: «Архимед», «Аквасити» и «Антарктик».

Постепенно всех превзошёл столичный «Союз».

Валевскому доводилось видеть всплытие о-тэ из «Антарктик»; он с затаённой гордостью любовался появлением подводных челноков из «Новой России»; но, пожалуй, на его памяти «Новые Эмираты» и «Союз» так и остались непревзойдёнными мастерами грандиозного шоу.

Перед транспортом Эмиратов море приобретает фосфоресцирующий зелёный цвет, затем в акватории начинают закручиваться по спирали золотые лучи, длиною с морскую милю. Постепенно сияние меняет оттенки, скапливается в центре, подсвечивая вырастающий риф омега-пены пены, не тёмно-серой, как обычно, но безупречного белоснежного цвета. Пена бурлит: кажется, неведомая грозная стихия вышла из-под контроля и рождает облако посреди океана. Растекаясь кругами и твердея, пена образует правильные кольца на морской поверхности. Наконец, в середине, в обрамлении колец, внешние из которых до восьмисот футов в диаметре, образуется белоснежная воронка. Из её жерла неожиданно стремительно вылетают о-тэ, гигантские по сравнению с транспортом Надмирья, похожие на рыб, футуристически-жуткие в своей прозрачности. С механическим грозным щелчком и треском раскрываются в полёте их огромные яркие плавники, напоминающие стилизованный парус древней фелюги. О-тэ приводняются, разлетевшись во все стороны, оставаясь в пределах затвердевших кругов, и некоторое время сияют и пульсируют, каждый своим цветом, словно успокаиваясь. Юркие глиссеры, тоже с прозрачными закрытыми кабинами, уже спешат к транспортам с базы, принимающей гостей. Они мчатся по водному пространству между кольцами, и теперь зрители наблюдают стремительные гонки на воде. Глиссеры забирают пассажиров, пристыковавшись к о-тэ прозрачными шлюзами. Грузы доставят чуть позже: после того, как секторы колец, лежащих на воде, разрежут и начнут буксировать на базы, где их используют для арок лёгких конструкций, пешеходных мостиков и просто тротуарного покрытия. Материал на свету недолговечный, но из-за лёгкости и удобства находит себе применение.

В толпе зрителей-внешних немолодой мужчина сказал своей спутнице:

— Боги и демоны-асуры возжелали добыть амриту — напиток бессмертия, и решили пахтать мировой океан. Мутовкой из космической горы Мандара, к которой был привязан гигантский змей Васуки, много веков сбивали боги и асуры океан, пока он не превратился в молоко и масло. Затем из него стали появляться одно за другим различные чудесные вещества и предметы. И наконец, была сотворена амрита. Тут между богами и асурами вспыхнула ожесточённая битва за обладание чудесным напитком, в которой верх одержали боги.

— Что-то из древнеиндийского эпоса, судя по стилю? — отозвалась просвещённая дама.

— Да, это из «Махабхараты». Я процитировал дословно. Тексту, как минимум, пять тысяч лет. Чтобы делать то, создают инженеры Моря, нужны практически неограниченные ресурсы и выдающийся интеллект. Если гигантский змей Васуки — образное название, придуманное древними для обозначения силы и величины энергетического потока, то сегодня мы наблюдаем, как на наших глазах сбывается древнее писание.