Бах - Анна Ветлугина

Разумеется, нет. Невозможно, владея в совершенстве одним видом искусства, совершенно не видеть бездарного в другом, хотя бы на уровне эмоционального восприятия. И Пикандер не являлся бездарностью. Его поэтический язык мог покоробить, даже возмутить тонкого ценителя поэзии, но в нем заключалась большая эмоциональная сила и достоверность, столь необходимая Баху.

Впрочем, главную причину, укрепившую творческое содружество, следует искать в другом. В эпоху барокко немецкая поэзия еще не сложилась. Равных Баху поэтов не существовало. Ни Гёте, ни Шиллер не успели даже родиться. Поэтическая традиция, в которой жили современники нашего героя, вела свое начало от переводных с латыни церковных гимнов и народных рождественских и колыбельных песен. Существовало также немало песен, где латинские строки мешались с немецкими.

Под «прикрытием» латыни немецкая поэзия проникала в церковь — тогдашний центр культуры и постепенно завоевывала себе место под солнцем. «Тяжелой артиллерией», с помощью которой «узаконился» целый пласт немецкоязычных поэтических текстов, стали духовные мистерии XIV и XV веков.

Таким образом, когда в XVI веке началась Реформация и немецкий язык в церкви получил свои долгожданные права, в наличие имелось уже немало полупрофессиональных духовных текстов самого разного качества. Лютеру и его помощникам пришлось провести большую работу по их редактированию и систематизации[25].

Эта литургическая комиссия отбирала песнопения в соответствии со своим поэтическим вкусом и также в большой степени руководствуясь практическими соображениями. Грубо говоря, если рождественских стихов слишком много, а пасхальных явный недобор, предпочтение отдавалось последним, несмотря на меньшее поэтическое совершенство. Разумеется, совсем неудачных текстов Лютер не допускал. Стих, подходящий тематически, но недостаточно совершенный, реформатор лично редактировал. Также он сделал много переводов с латыни.

* * *

Воздействие Лютера на немецкую духовную поэзию огромно, не всегда его оценивают как однозначно положительное. Несомненно, он задал высокую планку последующим поколениям поэтов. Но его строгость и схоластические пристрастия задали пишущим путь, постепенно приводящий к выхолащиванию эмоциональности и морализаторству.

Бах же, как всякий настоящий художник, не выносил мертвечины. Среди многочисленных создателей хоральных текстов он чувствовал особое расположение к двоим: Филиппу Николаи (1556–1608) и Иоганну Франку (1618–1677). Оба они являлись мистиками. Оба жили во времена тяжелых потрясений, когда народ разоренной Германии черпал в духовной поэзии утешение и силу. И обоих, как и нашего героя, вдохновляла библейская Песнь песней.

Нельзя сказать, будто во времена Баха поэты писали исключительно «ортодоксально». Имелись и пиетисты. Тот же Брокес, чей садомазохистский опус уже цитировался. Но у Пикандера, помимо цветистого языка, имелись дополнительные полезные свойства. Он разбирался в музыке выше среднего. Получил музыкальное образование и даже подрабатывал частным преподавателем. Это давало возможность композитору говорить с ним на одном языке. Оспаривать музыкальный авторитет Баха Пикандеру в голову не приходило. А вот советами Иоганна Себастьяна по поводу улучшения либретто он пользовался охотно.

К тому же — думается, это и сыграло решающую роль — работал баховский соавтор крайне быстро и проявлял большую гибкость и дипломатичность. В частности, для каждой воскресной кантаты он подготавливал целых три варианта текста. Какой-нибудь из них да утверждался.

Есть и еще одно соображение в защиту Пикандера. В истории классической музыки нередки случаи, когда композиторские шедевры пишутся на не самые выдающиеся стихи. Например, многие романсы Рахманинова на стихи малозначительных поэтов. И лирические истории в стихах Вильгельма Мюллера прогремели на весь мир только благодаря гениальной музыке Шуберта. В то же время эти примеры звучат удивительно гармонично. Странно даже представить их с другим текстом. Простота поэтических строк дает «пустоту», заполняемую музыкой.

Как в стабильной супружеской паре никогда не доминируют сразу два человека, так и в синтетическом произведении оба вида искусства не могут быть одинаково самодостаточны.

Этот закон работает даже в области «прикладной» легкой музыки, когда аранжировщик делает фонограмму для эстрадного певца. Хорошая минусовка не должна быть пригодна для слушания сама по себе. Пусть от нее останется ощущение, будто «чего-то не хватает», лишь тогда голос вокалиста ляжет в музыкальный «полуфабрикат» наиболее гармонично.

Получается, творческий тандем Бах — Пикандер весьма логичен и уж вовсе не случаен. Вдруг кантаты Баха слушались бы хуже с гениальными стихами Гёте?

Помимо текстов множества кантат, Хенрици написал для Баха либретто «Страстей по Матфею», «Страстей по Марку», «Пасхальной оратории», «Оратории Вознесения» и частично «Рождественской оратории».

Однако написание этих многочисленных, вошедших в историю текстов, вкупе с уроками музыки не приносило Пикандеру заметного дохода. Через два года работы с Бахом он получил должность чиновника почтового ведомства, чему был несказанно рад. Его карьера начала развиваться, за восемь лет он дорос до начальника почтового ведомства, а потом сделался налоговым инспектором и трудился в этой должности до самой смерти. Такова биография человека, написавшего либретто гениальных баховских «Страстей по Матфею».

За долгие годы совместной работы Хенрици и Баха их семьи сдружились. В 1737 году жена Пикандера стала крестной матерью дочери Баха Иоганны Каролины. Неизвестно ничего об отношении Анны Магдалены к мужу своей кумы. Навряд ли оно было враждебным. А вот одного из самых известных биографов Баха Альберта Швейцера Пикандер неимоверно раздражал. По мысли Швейцера, этот «почтовый чиновник» сочинял с единственной целью — «обратить на себя внимание и найти покровителя, который помог бы ему выдвинуться». Швейцер пишет с негодованием, как этот «окружной сборщик податей» уже работал с Бахом, а сам, «совершенно не стесняясь, продолжал печатать отвратительные и пошлые произведения». Он называет Пикандера «неделикатным и малосимпатичным» человеком и искренне недоумевает, как мог возвышенный Бах общаться с такой посредственностью. Наверное, знаменитый биограф все же романтизировал композитора, хотя и выступал против романтизации его музыки.

Кстати, совмещение в творчестве духовной поэзии и непристойных стихов не такая уж редкость для немецких поэтов эпохи барокко. Первые театрализованные «Страсти», исполненные в 1706 году в Гамбурге, имели текстовую основу, созданную неким Менантесом. Под этим псевдонимом скрывался Христиан Фридрих Хунольд, скомпрометировавший себя непристойным литературным произведением до такой степени, что ему пришлось покинуть город. На его фоне Пикандер выглядит невинным младенцем.