Полный НяпиZдинг - Макс Фрай

И вот стоишь ты, одинокий воин на условной вершине мире, редкостный, удивительный долбоеб, искореженный тяжелым житейским опытом до состояния «мои желания всегда сбываются наоборот», не способный даже на такое элементарное действие, как небольшая коррекция собственного сознания. Стоишь, блядь. Типа спасаешь мир. Все вот это вот, включая мясорубку, перемоловшую тебя так, что живого места нет. Ничего, все равно стоишь, спасаешь, как можешь, хотя не можешь, конечно, почти ничего. А куда деваться. Других спасителей у нас, извините, пока нет.

Штука в том, что это все равно работает. Не само по себе, а как одна из обязательных составляющих спасения. Бесконечности божественной любви всегда недостаточно. К ней непременно надо добавить хотя бы пару сотен несчастных мечтательных придурков с несгибаемой волей. Это катализатор такой.

Трудно не быть богом, проживая сейчас на маленькой красивой планете Земля и обладая при этом хоть сколько-нибудь чутким сердцем, вот что я вам скажу.

Но никто не обещал, что будет легко.

О призвании

Самая распространенная ошибка – считать призванием профессию, то есть какой-то конкретный род деятельности, приносящий зримый, осязаемый результат. Задумываясь о призвании, люди обычно прикидывают, правильно ли они выбрали себе специальность, можно ли еще успеть ее поменять, можно ли с таким призванием заработать денег, или можно схитрить, сделав из призвания просто хобби, или жизнь-не-удалась-АААААААААААААА-спасити.

Дык вот, жизнь – она у нас, конечно, не удалась, потому что органическая, а это довольно мучительно. Но тут ничего не поделаешь. Что же касается призвания, оно – не профессия и не занятие. А оптимальный для каждого конкретного существа способ взаимодействия с остальным миром. Иногда так счастливо совпадает, что находится профессия, в рамках которой этот способ довольно удобно реализовать. А иногда складывается так неудачно, что ни профессий, ни занятий, более-менее согласующихся с призванием, в текущей культуре вообще нет (или, что случается чаще, они-то есть, да мы не знаем, что вот именно в этой неожиданной стороне можно найти оптимальную опору).

Но, в любом случае, призвание совершенно не равно профессии. Все не так просто! И как всякая сложность, это дает дополнительную свободу: вариантов оптимальной практической самореализации всегда больше одного. (Хотя бывает, что в текущих условиях меньше одного, то есть, вообще без вариантов, но, как все подлинные драмы, это все-таки довольно редкий случай.)

Другая распространенная ошибка – думать, будто если уж у тебя есть какое-то призвание, невозможно об этом не знать. Еще как возможно! Почти никто на самом деле не знает. Случаев, когда призвание имеет такую огромную силу, что само волочет своего обладателя за собой, не разбирая дороги, и не дает уклониться, шаг в сторону – расстрел на месте, довольно мало. Огромное счастье, когда оно так, хоть и очень опасное для жизни. Действительно опасное, я совершенно не шучу. И очень хорошо знаю, о чем говорю.

Тем не менее, родиться с призванием такой сокрушительной силы – выигрыш в экзистенциальной лотерее. Мало кому достается. Вопрос: что делать всем остальным? Неужели профукивать свою жизнь? Можно, конечно. Но есть еще вариант: включить голову и начать расследование.

Это вообще вечный выбор: профукать жизнь или включить наконец голову? Выбор, по-моему, очевиден, но чтобы его сделать, надо знать, что он вообще у нас есть.

Так вот, он есть. У каждого, не у каких-то мистических «избранных». Но шансы профукать этот выбор (а вместе с ним жизнь) тоже есть. Они велики.

Но теоретически всякий вполне способен опомниться, включить голову и исследовать себя. Благо эта лабораторная крыса у нас всегда под рукой. Всякое расследование индивидуально, общих, универсальных рецептов тут нет, кроме, пожалуй, одного: вспомнив свою жизнь, выбрав из нее все моменты чистой, дающей силу радости и разложив их рядком, следует проанализировать их не столько на предмет: «чем мы тогда занимались?», сколько: «каким способом мы это делали?» Это не так просто, как кажется (потому что человек в чьем угодно лице в той или иной степени склонен к самообману), но и не невозможно.

Третья распространенная ошибка – бояться, что призвание не совпадет с нашими текущими желаниями. Бояться бессмысленно: оно скорее всего не совпадет! Обычно не совпадает. Потому что противоречия между интересами духа и инерцией материи никто не отменял. Постоянный конфликт этих противоречий, собственно, и есть человеческая жизнь. Это противоречие – инструмент, предназначенный не для многократного скорбного втыкания в жопу, как может показаться, а для выделки и обработки себя. А выбросить его в кусты при жизни всяко не получится.

О трагическом восприятии мира

Я всегда, включая самые счастливые и даже экстатические моменты, совершенно точно знаю: все, что я делаю, бессмысленно и бесполезно, никакие мои дела не приведут к изменениям тех масштабов, которые я считаю настоящими изменениями, не принесут мне никаких бонусов, кроме, разве что, возможности еще какое-то время оставаться в живых, и да, конечно, плоды моей работы скоро исчезнут, like tears in the rain, бла-бла-бла.

Когда засеваешь пустыню – не каменную даже, а ледяную, довольно сложно не понимать, что ты делаешь и каков будет результат, особенно если при рождении тебе в голову, уж не знаю, за какие грехи, вставили действующий мозг.

Я пишу все это не для того чтобы пожаловаться; жалобы совершенно бессмысленны. Я живой человек и нуждаюсь в утешении, но у меня нет способности утешения воспринимать, то есть я никогда ничем не утешаюсь, зато отлично утешаю все, что шевелится, даже когда не ставлю перед собой такой специальной цели, короче, в этой жизни я – утешитель, а не утешаемый, такой склад личности, так было задумано, ладно, хрен с вами, Автору видней.

А пишу я это только потому, чтобы показать, как работает созидательная воля, кроме которой у меня, строго говоря, никаких существенных сильных сторон и нет.

А работает созидательная воля так.

Вышеописанная трагическая картина мира, все это понимание тщетности, все это созерцание с заоблачных высот собственного беспомощного копошения на обочине человеческого мира, весь этот жалобный писк, кажущийся изнутри драконьим рыком – оно выглядит примерно как толпа на пляже. Множество печальных скептических мыслей и унылых пониманий якобы подлинного положения вещей лежат как курортники на топчанах и в шезлонгах, некоторые бродят по берегу, кто-то заходит в море; в общем, неважно, вообразить эту картину способен всякий, кто был на пляже хоть раз.

И тут появляется созидательная воля – привет! Созидательная воля – это у нас цунами. Неукротимая и неотвратимая стихия, приближающаяся к пляжу с воплем: «А меня не ебет!» И это, как понимаем мы, не просто слова. Потому что в следующий миг от всех этих вяло копошащихся человеческих мыслишек и пониманьиц не остается даже воспоминания. Волна пришла, и нет ничего, кроме нее.

Фишка в том, конечно, что секунду спустя пляж возвращается на место, как будто ничего не случилось вообще. Но это означает только одно: нужна следующая волна. То есть цунами должно приближаться к этому берегу ежесекундно и ежесекундно же сметать все. Так, собственно, и происходит всегда, только по утрам бывает трудно, потому что созидательная воля просыпается позже остального организма, и с этим хорошо бы что-то сделать, но пока – так.