Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов - Рик Риордан

– …учтиво спросил, а не соизволит ли он перевернуться на спину? – Джек фыркнул. Словно молотком стукнули по гофрированной металлической крыше. – Кольцевые драконы не просто так ползают на брюхе, братцы. Они знают, где у них уязвимое место. И к тому же, убийство кольцевого дракона – очень личное дело. Придется тебе махать мною самому. А подобное действо может изменить твой вирд.

Я озадаченно нахмурился:

– Изменить мой вид?

– Да не вид. Вирд.

– А это не вергельд? – насторожился я.

– Он имеет в виду судьбу, – вмешался Блитцен, показывая то же самое знаками для Хэрта.

Судьбу обозначала вытянутая вперед ладонь – будто Блитцен что-то толкал. И этим жестом он как бы показывал, что все тип-топ. Но потом он внезапно уронил обе ладони на колени: бежал-бежал, врезался в стену и умер. Все-таки иногда язык жестов своей точностью просто убивает. Хотя, кажется, я это уже говорил.

– Если взялся сразить кольцевого дракона, – продолжал Битцен, – в особенности того, кого ты прежде знал, ты связался с нешуточной магией. Драконье проклятие может отозваться в твоем будущем, изменить течение твоей жизни, повлиять на судьбу. Проклятие может… запятнать тебя.

И вот это «запятнать» он произнес по-особенному. Так не говорят про кетчуп или жир. Типа драконоубийство так просто не смоешь, даже с предварительным замачиванием.

Хэртстоун сделал несколько отрывистых жестов – он всегда так жестикулирует, когда раздосадован:

– Должно быть сделано. Я сам сделаю.

– Дружище… – Блитцен неловко замолчал. – Это же твой отец.

– Он мне больше не отец.

– Хэрт, – посигналил я, – а есть способ добыть точило, не убивая дракона?

Хэрт решительно покачал головой:

– Не обсуждается. Драконы живут веками. Не могу бросить его так.

И его бледные глаза затуманились. Я с ужасом понял, что он плачет. Звучит это по-идиотски, но эльфы просто помешаны на сдерживании эмоций. Для меня было настоящим потрясением узнать, что они, оказывается, умеют плакать.

Хэрт не был зол. Он не жаждал мщения. Хотя мистер Олдерман превратил жизнь сына в кошмар, Хэртстоун не хотел, чтобы его отец и дальше корчился в обличье этого перекошенного монстра. Сив говорила, что Хэрту однажды предстоит вернуться домой за руной наследия. А это означало, что нужно положить конец его скорбной семейной истории. И даровать душе мистера Олдермана покой.

– Я все понял, – ответил я. – Правда. Но давай решающий удар нанесу я. Не надо, чтобы это было на твоей совести, или в вирде, или где еще.

– Магнус прав, – поддержал меня Блитцен. – Его судьбу это не так запятнает. А твою… Все-таки убить отца, пусть даже и из сострадания… Врагу не пожелаешь стоять перед таким выбором.

Самира с Алекс могли бы на этот счет возразить. Им бы только в радость было собственноручно избавить всех нас от Локи. Но в общем и целом Блитцен был прав.

– И к тому же, – прозвенел Джек, – это дельце можно провернуть только со мной. А я не стану слушаться руки эльфа!

Последнее я решил не переводить.

– Так что скажешь, Хэртстоун? Позволишь мне сделать это?

Хэрт в нерешительности держал руки перед собой, как пианист перед инструментом. Наконец он прожестикулировал:

– Спасибо, Магнус!

Воздушный поцелуй плюс буква «М» – большой палец, просунутый между мизинцем и остальными тремя. Вот как это выглядело.

Вообще-то, Хэрту незачем изображать отдельно мою букву. Если общаешься жестами, и так ясно, с кем говоришь. Просто смотришь на собеседника или показываешь пальцем. И все же Хэрт жестом назвал меня по имени – в знак любви и благодарности.

– Все нормально, дружище, – ответил я. Хотя, разумеется, при одной мысли об убийстве дракона у меня тряслись поджилки. Но Хэртстоуну я это точно делать не позволю. Его вирду и так досталось, спасибо мистеру Олдерману. – И как мы собираемся это проделать? Кстати, чудно было бы избежать моего купания в кислоте и превращения в пожарную пену.

Хэрт неотрывно смотрел на пирамиду из камней. Он стоял, весь поникший, словно кто-то навалил ему на плечи груду булыжников.

– Есть способ. Андирон… – Хэрт поколебался, прежде чем изобразить имя своего брата. – Вы знаете, мы здесь играли. Тут есть туннели, прорытые дикими… – И тут он показал незнакомый мне знак.

– Это он о ниссе, – пояснил Блитцен. – Они примерно… – Он ладонями показал рост: пара футов. – В общем, невысокие такие создания. Их еще зовут хобами. Или ди сма ундар юрди. Или брауни[57].

Я так понял, это он это не о младшей группе герлскаутов[58]. И, видимо, не о шоколадном тортике.

– Раньше их целые сотни жили в лесу, – просигналил Хэрт. – Пока папа не обратился к морильщику.

Кусочек хлеба встал у меня поперек горла. Минуту назад я не подозревал о существовании брауни, а теперь уже им сочувствовал. Так и видел эту картину: мистер Олдерман звонит по телефону: «Алло, дезинфекция? У меня тут на задворках поселился народец, пришлите-ка мне морильщика».

– Значит, подземные ходы брауни… они сохранились? – спросил я.

Хэрт кивнул:

– Они очень узкие. Но по ним можно подобраться к пещере. Если выманить дракона туда, где засядешь ты…

– Я ударю снизу, – подхватил я. – Прямо в сердце.

Руны Джека налились фисташковым цветом.

– Но это чудовищный план! Тебя окатит кислотой как из ведра!

Я тоже был не в восторге от этой затеи. Получается, я сижу в туннеле, прорытом некогда перетравленными брауни, надо мной волочит свою пятитонную тушу дракон – в общем, масса возможностей встретить бесславную кончину. Это с одной стороны. А с другой стороны, не могу же я подвести Хэртстоуна. Тут даже не в точиле дело. Просто я должен помочь другу. Избавить его от чудовищного прошлого раз и навсегда. Даже рискуя угодить под кислотный душ.

– Предлагаю произвести боевые маневры, – объявил я. – Если найдем подходящий туннель, может, у меня получится заколоть дракона и быстренько смыться, пока меня не окатило кислотой.

– Хмм, – сварливо отозвался Джек. Ну да, ведь закалывать дракона придется не кому-нибудь, а ему. – То есть ты намерен оставить меня в драконьем сердце?

– Дракон же погибнет. А я вернусь и заберу тебя… ну, а тем временем что-нибудь придумаю, как не раствориться в кислоте.