Фуа-гра из топора - Дарья Донцова

– Необычно, – признала я. – Эти ветки должны были первыми среагировать на дуновение.

– Вот-вот! – подхватил Никита. – Стал я обдумывать этот казус и все понял. Гляньте на подол комбинации Ванды. Вот она стоит на краю обрыва…

Я прищурилась.

– Ничего не вижу. Только полоску кружев цвета хаки, которой заканчивается комбинация.

– И я не сразу заметил любопытную деталь, пришлось сильно увеличить картинку, – кивнул Трофимов. – Вот так… еще побольше… А теперь?

– Оборка приподнимается, – пробормотала я, – потом резко падает. Очень быстрое, почти неуловимое движение, его невозможно увидеть при обычной трансляции.

– Прекрасно, Татьяна Сергеева, – похвалил меня Никита. – Я могу включить покадровую разборку записи. И станет понятно, почему комбинация на долю секунды задралась. Да, забыл спросить! Что, защитный цвет женского белья теперь в моде? Я плохо разбираюсь в таких вещах. Вы сама какой предпочитаете?

– Я тоже не могу считать себя фешн-девушкой, – улыбнулась я. – Как правило, цвет рубашечки зависит от цвета верхнего наряда. Под черный не надевают белое белье и наоборот. Сама я комбинации не люблю, ношу их исключительно с полупрозрачными нарядами. Длинные нижние рубашки, щедро украшенные кружевами и вышивкой обожали наши мамы и бабушки. Современные молодые женщины подобные не носят, предпочитают топы чуть ниже талии. Ванду в принципе можно считать представителем старшего поколения, вот она и не изменила своим привычкам. Что же касается цвета… Вероятно, ей нравился хаки.

– Теперь смотрим раскадровку. Не пропустите самого главного, Татьяна! – велел Никита. – Вон там, на фоне кустов, что приподнимается? Сейчас я увеличу и приближу. Видите нечто длинное? Оно натягивается… хоп, чуть задирается комбинашка…

– Вроде змея, – прошептала я. – Понять трудно, сливается с кустарником. Хотя нет, змея не могла висеть в воздухе и забраться под рубашку Ванды.

– Ну, Татьяна Сергеева! – укоризненно сказал Никита. – Не ожидал от вас! Это же…

– Веревка! – заорала я.

Трофимов засмеялся.

– Дошло наконец. Вы, Татьяна Сергеева, случайно не состоите в родстве с жирафами?

– Нет, среди моих предков были тугодумы коалы, – в тон ему ответила я. – Веревка! Ванда вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством!

Трофимов пару раз хлопнул в ладоши.

– Браво. Я подумал о том же: госпожа Комиссарова затеяла инсценировку. Пришла заранее на полянку, секатором проложила тропинку к березе, обвязала ее ствол чудо-веревкой и ушла.

– Стоп! – скомандовала я. – Вы же должны были ее видеть.

Трофимов кашлянул.

– Камеры установлены, чтобы предотвратить смерть идиотов, желающих нырнуть с обрыва в реку. С поздней осени до конца марта они законсервированы, в этот период на полянку никто не ходит. Я активирую аппаратуру первого апреля, потому что знаю: тепло может наступить внезапно. Едва солнышко выглянет, люди потянутся на природу. Но в светлое время суток. По вечерам, даже летом, тут сыро, поэтому в двадцать три ноль-ноль наблюдение автоматически выключается. Я не делаю тайны из расписания, все знают, что поздним вечером и ночью поляна находится без присмотра, а в девять утра я снова на посту. Сажусь работать и одним глазом кошусь на экраны, которые лужайку демонстрируют.

– Ясно, – выдохнула я. – Значит, Ванда провела подготовительные работы в темное время суток. А потом пришла сюда утром, села на пенек и подписала признание, заручившись вашим свидетельством. Затем нырнула в кусты, разделась до белья, привязала к себе веревку…

– Вот почему Комиссарова встала не по центру, а впритык к зарослям пираканты, – перебил Никита. – Она не могла отойти дальше, ведь тогда стал бы виден трос. Веревка цвета хаки сливается с зеленой листвой кустарника, немного пожухлой после зимы. И понятен выбор цвета комбинации – он не должен контрастировать со шнуром. Еще уточнение. Просто вокруг талии тонкую прочную лонжу нельзя намотать, спрыгнешь – она врежется в тело и поранит. На Ванде был специальный пояс, к которому крепился трос. Ну, вроде тех, что используют для страховки циркачи. Я стал зрителем спектакля. Ванда прыгнула, остальное дело воображения. Ведь подразумевается, что человек, упав здесь в реку, тонет, погибает. Камера не видит падения тела, последнее, что фиксирует аппаратура, это край обрыва. Высота тут приличная, внизу омут, который мигом засасывает оказавшегося в воде человека, спастись невозможно… На это и был расчет. А на самом деле Комиссарова повисла в воздухе, и ее аккуратно опустили вниз на берег, ширина его в том месте сантиметров пятьдесят-шестьдесят.

– У нее был сообщник! – ахнула я. – Он находился у березы, вокруг которой была обмотана веревка, и потихоньку стравливал ее. Вспомним цирк, именно так там и поступают. Если акробат падает с трапеции, стоящий на арене напарник начинает быстро работать с лонжей, пропущенной через ролик, и не дает артисту шлепнуться на пол. У Комиссаровой не было такого устройства, его роль сыграла береза. Ясно, почему сладкая парочка выбрала для мизансцены колючий кустарник – на его фоне не видно шнура, и единственное мощное дерево на полянке – та самая береза, других тут просто нет. Подельник аккуратно опустил Комиссарову на узкую полоску суши, Ванда расстегнула пояс, дернула веревку, сообщник отпустил тросик, и тот незаметно соскользнул вниз. Есть письмо, есть свидетель, видевший самоубийство, тело из Волчьей ямы никогда не достать. Полицейское расследование будет формальным. Финита ля комедиа. А «труп» ушел своими ногами. Вы в курсе, что Ванда много лет занималась альпинизмом и до сих пор посещает секцию скалолазания? Ей проделать вышеописанный трюк – как мне ноутбук включить.

Он кивнул.

Мы оба помолчали. Открытие оказалось не из приятных, его надо было «переварить». И вдруг я встрепенулась.

– Кстати, неужели «труп ушел» в комбинации? – усмехнулась я.

– М-да… – крякнул Трофимов. – Значит, где-то они спрятали одежду. Татьяна Сергеева, вам придется спуститься к Волчьей яме и изучить обстановку.

– Не уверена, что мне этого страстно хочется, но альтернативы нет, – вздохнула я. И вдруг сообразила: – Платок! Вот почему она его повязала! Наконец-то нашлись ответы хоть на какие-то вопросы.

– Расскажете? – спросил Никита. – Или отделаетесь стандартной фразой о необходимости сохранять тайну в интересах следствия?

– Эту фразу следовало бы произнести, – согласилась я, – но ради вас я нарушу инструкцию, кратко передам суть дела. Накануне самоубийства Ванда приехала в гости к пожилой женщине, за которой давно ухаживала. Комиссарова сменила прическу, цвет волос и притащила своей подопечной гору продуктов, то есть, похоже, хотела обеспечить старушку харчами на длительное время. На что угодно готова спорить, Ванда предупредила ее о своем будущем отсутствии, соврала, будто едет в командировку или решила отдохнуть, попросила не волноваться, оставила ей денег. Платок при «самоубийстве» должен был скрыть новую стрижку. Сейчас Комиссарова где-то прячется. Москва огромный город, можно снять квартиру в густонаселенном доме возле крупного рынка, и тебя никто не найдет.