Метро 2033. Война кротов - Александр Шакилов

Ладно, насчёт девок — шутка. Остальное — всерьёз. Правда, про девок — шутка.

Сайгон, с некоторых пор сделавшись заядлым домоседом, ни разу свои франшизы не проведывал. Да и оказалось, что заглянуть в гости к коллегам по бизнесу не так уж легко, ведь чужаков на станциях не привечают — в метро каждый сам за себя… Что там, всеобщая война на пороге!

Так вот однажды на Святошин явился представитель Университета. Поправив очки, он заявил, что франшизу не потянет, слишком уж много жетонов за неё надо платить. Но у него есть предложение: «А что, если выручку пополам? Не франшиза, а филиал? Так сказать, ваше представительно у нас? А?»

Сайгон смутно себе представлял, как он сможет контролировать ферму, которая находится на расстоянии шести станций от Святошина, но по дурости согласился. Поступлений с Университета почти не было: только иногда очкастый хлюпик присылал малую копеечку, все жалуясь на то, что хомячки дохнут как проклятые. А потом отчисления и вовсе прекратились.

И вот теперь Сайгон лично инспектировал свои — на полста процентов — владения. Вообще-то ему и спасателям просто надо отлежаться и прийти в себя. Но уважаемому Викентию Бенедиктовичу об этом знать совершенно необязательно. А то ещё расслабится, возомнит о себе невесть что. Парнишке этому с виду чуть за двадцать, родился он, скорее всего, уже в подземке, но зачат наверху. Чахлый он какой-то. Ручки-ножки худые, зубы кривые, бородка куцая, лучше бы сбрил. Рубашечка, костюмчик мятенький, туфельки… Ботан какой-то, в общем. Женской гигиеной бы ему торговать…

Впрочем, тут все так одеваются и, похоже, никакого дискомфорта не испытывают. Ведь на этой станции обосновались преподаватели Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, студенты и их потомки. Они поставили себе целью сохранить научные знания, в том числе и те, которые в новом мире не имеют практического применения. Кому, скажите, в подземке нужна культура парагвайских индейцев или анатомия огненной саламандры? Исследуют что-то все время, исследуют… И все свое, бесполезное. Метро нужны патроны и электричество, пища, воздух и вода. А без книжек с непонятными картинками метро запросто обойдётся. Сайгон в это свято верил. Чудачества профессуры он считал глупой тратой времени и ресурсов. Ведь эта прорва народа жрёт, гадит и просто занимает территорию!

— Интеллигенты. — Фидель сочувственно-презрительно сморкнулся вслед ушедшему Викентию Бенедиктовичу. — Здесь-то точно можно расслабиться.

Как бы не так.

* * *

Дотащили-таки Лектора и Гильзу.

Сайгон думал, что у него хребет треснет от напряжения. Че даже перестал зудеть, что, мол, надо бросить сладкую парочку, всё равно не спасём, — так он устал.

— Дышат?

Сайгон пощупал пульс, кивнул.

— Ну, это временно, — ухмыльнулся Че.

— Да иди ты!..

— Куда это твой сайгак умчался? А гостей накормить, а спать уложить? — Растаман с сомнением посмотрел на единственную в палатке раскладушку, на которой лежали пробирки, колбы и странно изогнутые металлические трубки.

Сайгон развёл руками:

— Наш благодетель Викентий Бенедиктович велели себя как дома чувствовать.

— Дом-то у меня раньше на Вокзальной был, — хмыкнул Че.

И вот тут случилось… Гильза застонала и открыла глаза:

— Где я?

Голос её был слаб, но всё-таки! Она жива и она говорит! Значит, необратимого поражения нервной системы, о чём всю дорогу талдычил растаман, не случилось.

Сказать, что Сайгон обрадовался, значит ничего не сказать. Кто ему вроде бы эта девка? Никто. А такая радость взяла…

— Лектор! Лектор! Он живой? — Гильза коснулась плеча нигерийца, испуганно округлила глаза.

Нет ответа.

— А ты поцелуй его, — предложил Че. — Обычно прекрасный принц орально ласкает принцессу. Но так поступали на поверхности, а у нас, в метро…

Гильза, не дослушав растамана, впилась в губы Лектора.

И — второе чудо! Лектор очнулся!

Открыл глаза и улыбнулся амазонке.

— А я что говорил?! — Че с гордым видом принялся освобождать раскладушку. С потерями он при этом не считался: разбил три колбы и пару пробирок. Осколки аккуратно затолкал в угол под наваленный грудой хлам — старую одежду, провода и системные блоки. — Хорошая у твоего сайгака палатка, вместительная. На Берестейской у нас тоже апартаменты были — личный подарок императрицы, царство ей небесное. Наш команданте расстарался. А этому чмырю за что такая роскошь? Кого он тут обхаживает?

Конечно, Че брюзжал для виду. На самом деле прекрасно знал, что на Университете так заведено: каждый обитатель станции должен иметь личный кабинет для экспериментов и раздумий. Некоторые аборигены только тем и занимались, что целыми днями думали. Таких тут считали самыми крутыми.

Это ж надо, ты штаны просиживаешь, а тебе за это почёт с уважением! Тьфу!

Вернулся гостеприимный хозяин, притащил пластмассовый электрочайник с водой. Похоже, энергию тут не экономят… Хорошо устроились ботаны!

— Горяченького? — Кипяток он разлил по чашкам и стаканам, сетуя на то, что нет настоящего сервиза, да и чай как таковой тоже отсутствует. — Заменитель. Попробуйте.

— Викентий Бенедиктович, называй вещи своими именами. Плесень пьём? — Че подул на жидкость в стакане и отхлебнул.

Абориген кивнул, мол, так и есть, простите.

— А ничего, — одобрил Че. — Даже вкус есть. На чай и близко не похоже, но вполне.

Выпив по полчашки, нигериец и амазонка вновь потеряли сознание.

Хорошо, что Сайгон лишь пригубил напиток, — уж слишком мерзким он оказался на вкус.

* * *

Следующим накрыло Фиделя.

И весьма своеобразно накрыло: он разулся и схватился за пятку, довольно улыбаясь. Потом отпустил пятку и опять схватил. Ну словно котёнок, играющий со своим хвостом или с тряпичной мышкой!

Кстати, насчёт Мышки. Он первым сообразил, что спасателей опоили, и потянулся к Викентию Бенедиктовичу. Но силы оставили мародёра, он упал лицом вниз. Лучше бы воспользовался револьверами, подумал Сайгон и тут же вспомнил, что патронов нет. Так что ручками сжать горло научника — самое то. Жаль, мародёр не совладал со своим отравленным телом.

А вот на Че яд подействовал специфически. Растаман пустился в пляс. Он приседал, бил себя по ляжкам, корчил рожи и в итоге свалился на пол, указывая пальцем в потолок палатки. Трип, не иначе. В добрый путь, товарищ!

— Вода! Вода очистит! Залить! Залить нору! — в конвульсиях выкрикивал растаман.

Бредит, болезный. Зато Сайгон все еще был в здравом уме и трезвой памяти. Он хотел прекратить это безобразие, но не смог встать — отказали ноги. Вот они, колени-пятки в пятнистых штанах, а не слушаются! Сайгон раз за разом приподнимался и падал. Викентий Бенедиктович с научным интересом понаблюдал за его немощью, затем извлёк скальпель из внутреннего кармана офисного костюма. Лезвие хищно блеснуло в свете лампы без абажура.