Третьи врата - Линкольн Чайлд

— Топограф, — поправил его Уистлер.

— А я — фотограф. Я здесь уже три недели. Не могу позвонить домой, не могу заказать пиццу, не могу даже, черт возьми, слегка встряхнуться.

— В столовке есть любая пицца. А в тренажерном зале — всё для того, чтобы как следует встряхнуться. Полно тренажеров и беговых дорожек. Хочешь, пойдем, когда поднимемся на поверхность?

Но напарник пропустил предложение мимо ушей и продолжал недовольно ворчать, жалуясь на недостаток видеоигр и бог знает чего еще.

— Ну знаешь, это твои проблемы, — ответил Уистлер, закрывая ящик и откладывая его в сторону.

— Я не глуп. Знал, во что ввязываюсь, когда подписывал форму о неразглашении. Но полагал, что мне придется снимать мумии. Золотые маски. Что-то вроде этого, что будет выглядеть выигрышно в моем портфолио. О чем впоследствии смогу рассказать детям и внукам. Но он вычистил это место до блеска, убрал все мало-мальски сексуальное. Он держит все ценные находки при себе. Я имею в виду вот это, — и Кармоди указал на заднюю часть камеры, где запертая перегородка блокировала вход в камеру два.

— А чего ты ожидал? Марч — главный археолог. Кончай гундеть — в конце концов, тебе неплохо платят. Все могло быть гораздо хуже. Ты мог бы выполнять работу этого истукана, — и он указал на охранника, который следил за их действиями.

— Я не подписывался на то, чтобы стать простым швейцаром. Я — художник в том, что делаю. Мои работы присутствовали на пяти фотовыставках.

— Что-нибудь продал? — с издевкой спросил Уистлер.

— Дело не в этом.

— Так давай продолжим то, что делали.

Уистлер повернулся и аккуратно взял еще один артефакт из стоящего рядом ящика с золотой окантовкой. Повертел в руках, тщательно его рассматривая.

— Предмет А-350. Табличка. Полированный известняк. — Он произвел замеры. — Шесть с половиной на девять сантиметров, — взглянул на надпись. — Похоже, это перечень подарков, преподнесенных жене Нармера Нейтхотеп на тринадцатый день ее рождения. — Он кивнул каким-то своим мыслям. — А вот это интересно.

— Да, интересно, как любая мазня сухими красками. Как ты можешь это знать, глядя на чертовы иероглифы?

Уистлер поднял вверх средний палец, потом положил табличку на чистую хлопчатобумажную тряпочку.

— Делай свое дело.

С глубоким вздохом Кармоди поднял фотоаппарат и отщелкал обязательное число снимков. Занес несколько записей в блокнот и кисло посмотрел, как Уистлер осторожно кладет табличку.

— Мне необходимо немного веселья, — проговорил он, следя за тем, как напарник вновь засовывает руку в позолоченный ящик. — Я имею в виду, что неплохо бы вытащить свою задницу из никуда на божий свет на две-три недельки. Иначе я здесь тронусь.

— Погуляй по болоту. Потом вернись и посчитай комариные укусы. Это хоть как-то тебя отвлечет. — Уистлер покачал головой. — Последняя гробница, над которой мне пришлось работать, было погребение в песчаной яме времен неолита. По сравнению с этим здесь просто рай.

— А знаешь что? Тебе нужно доставать больше за раз.

— Может быть. — Уистлер вытащил еще один предмет из ящика и осмотрел его. — А-351. Еще одна табличка. Полированный известняк.

— Нет, — простонал Кармоди. — Застрели меня, пожалуйста, и покончим с этим.

Тут заработал радиоприемник охранника.

— База Гавани — Эпперсу, выйдите на контакт.

Охранник поднес рацию к губам.

— Эпперс слушает.

— Датчики засекли пиковое давление в «пуповине», в точке девятнадцать. Мы хотели бы, чтобы вы произвели визуальный осмотр, прежде чем посылать к вам ремонтников.

— Понял.

Парень пристегнул рацию к поясному ремню, вскарабкался по металлическим ступенькам и исчез из виду.

Кармоди пронаблюдал за его исчезновением, потом оглядел камеру. Как уже указывалось, она была очищена от большинства транспортабельных предметов. Кроме позолоченного ящика и разбросанных предметов из гробницы, в ней оставалась только накрытая брезентом мебель.

Его взгляд остановился на одном из стульев: он был массивным, с искусной резьбой, украшенный золотой филигранью.

— Посмотрите на это, — сказал он, подошел к стулу и уселся на него с напускным важным видом. Уистлер смотрел на него со смешанным чувством удивления и ужаса.

— Какого черта ты делаешь? Слезь со стула! Он еще полностью не восстановлен — ты можешь повредить его!

— Ну уж нет. Эта вещь крепкая, как скала. — Фотограф сложил руки на груди. — Царь Нармер говорит. Приведите мне девственницу.

Кармоди встал со стула и оглянулся, желая убедиться, что охранника нигде не видно, и подошел к массивной царской кровати. В то время как ее ножки, подпорки и балдахин были укреплены золотыми вставками и накладными золотыми листьями, сама поверхность кровати была изготовлена из ровного, ничем не украшенного дерева. Он попробовал ее пальцами, понажимал и, удовлетворенный, улегся на нее.

— Кармоди, ты совсем свихнулся, — тихо и серьезно сказал Уистлер. — Слезь с нее, пока тебя не увидел охранник.

— Ага. Только сначала сосну минут несколько, — беззаботно ответил фотограф, поднял голову и притворился, что осматривает комнату. — Эй, Клеопатра. Тащи свою задницу сюда. Мне нужно отполировать мой царский скипетр…

В ту же секунду раздался неожиданный резкий треск; вся рама кровати задрожала и издала страшный режущий звук. Над Кармоди пронесся небольшой сгусток, похожий на шаровую молнию, и через секунду раздался еще более громкий треск — массивный балдахин сорвался с креплений и опустился на распростертое на кровати тело. Сверкнула яркая белая вспышка.

Когда Логан вошел в палату медицинского центра станции, Раш как раз накрывал зеленой простыней изломанное тело Роберта Кармоди. Услышав шаги, доктор взглянул на вошедшего, поймал его взгляд и удрученно покачал головой.

— Никогда не видел тела, настолько сильно изувеченного, как это, — проговорил он.

— Они закончили предварительное расследование, — сказал Джереми. — Золотые болты, скреплявшие балдахин и каркас кровати, были преднамеренно ослаблены.

Итан нахмурился.

— Ослаблены? — переспросил он. — Ты думаешь, что это саботаж?

— Возможно. Или же приготовления к похищению. В конце концов, они были изготовлены из чистого золота, и каждый величиной с крепежный клин для шпал.

Раш помолчал какое-то время.

— Каковы настроения публики?

— Более или менее сносные, нежели можно было представить. Шок. Скорбь. И беспокойство. Разговоры о проклятии возобновились.

Врач рассеянно кивнул. Он выглядел бледным, под глазами образовались темные круги. Логану вспомнилось, что говорил ему доктор в самолете: «Моя специализация — неотложная медицинская помощь. Но я так и не смог привыкнуть к смерти. Нет, конечно же, я мог успешно лечить естественные заболевания. Но внезапная, неожиданная, насильственная смерть…» Подходящее ли сейчас время, чтобы высказать свои догадки и предположения? Джереми решил, что лучшего момента не дождаться.