Декабристы рассказывают... - Э. Павлюченко Составитель

в Черниговский пехотный полк — в мае 1822 года.

Во время службы своей в походах и в делах против неприятеля, где и когда был —

1812 года находился в действительных сражениях под городом Витебском, при селе Бородине, при селе Тарутине, под Красным, за что и награжден Золотою Шпагою с надписью за храбрость при взятии Могилева и переправе через реку Березину, за компанию 1812 года произведен в поручики и награжден орденом св. Анны 4-го класса. 1813 года при городе Лютцен, за что награжден орденом св. Владимира 4-й степени с бантом, при Бауцене… при Лейпциге. 1814 года… при городе Париже, за что награжден орденом св. Анны 2-го класса.

Российской грамоте читать и писать и другие какие науки знает ли —

по-российски, по-французски и по-немецки, математике, фортификации, тактике и рисованию планов.

К повышению достоин или зачем именно не аттестуется — за возмущение Черниговского пехотного полка не достоин».

Что ни ветр шумит во сыром бору,

Муравьев идет на кровавый пир…

С ним черниговцы идут грудью стать,

Сложить голову за Россию-мать.

И не бурей пал долу крепкий дуб,

А изменник-червь подточил его.

Закатилася воля-солнышко,

Смертна ночь легла в поле бранное.

Как на поле том бранный конь стоит,

На земле пред ним витязь млад лежит.

Конь! мой конь! скачи в святой Киев-град:

Там товарищи — там мой милый брат…

Отнеси ты к ним мой последний вздох,

И скажи: «цепей я снести не мог,

Пережить нельзя мысли горестной

Что не мог купить кровью вольности!..

В сибирском каземате Михаил Бестужев написал эти строки, а член общества Соединенных славян Алексей Тютчев прекрасно спел их на мотив песни «Уж как пал туман на сине море».

Грустное воспоминание о славных, радостных днях накануне нового, 1826 года.

30 и 31 декабря 1825 года — веселые дни. Метель, мгла. Возле города Василькова Сергей Муравьев-Апостол обнимает внезапно появившегося Бестужева-Рюмина. Объявляет двум ротам: «Мы, братцы, идем доброе дело делать».

Ненавистный черниговским солдатам майор Трухин (заместивший Гебеля) пытается на базарной площади — как Наполеон во время ста дней — обезоружить восставших словами, но когда он подошел ближе к солдатам, его схватили Бестужев-Рюмин и Сухинов и, смеясь над его витийством, толкнули в середину колонны. Миролюбие солдат исчезло мгновенно: они бросились с бешенством на майора, сорвали с него эполеты, разорвали мундир, осыпали ругательствами, насмешками. Только Сергей Муравьев-Апостол избавил Трухина от дальнейших неприятностей: подойдя с своей колонной на площадь, он приказал солдатам не трогать майора и отвести ею на гауптвахту под арест.

Солдаты смеются, кричат «ура!» и братаются — кто же выстрелит в своих? — так, конечно, будет и впредь!

Смеются освобожденные арестанты, барон Соловьев смеется, целует своих солдат, объясняя, что срок службы будет не 25, а пять или десять лет. Смеются разжалованные в рядовые Игнатий Ракуза и Дмитрий Грохольский, возвращая себе офицерское звание, форменные сюртуки и палаши.

Общий смех: на заставе появились два жандарма, Несмеянов и Скоков, те самые, что присланы сюда за братьями Муравьевыми-Апостолами пять дней назад. У них документы на их арест и 900 рублей денег. Но они не запаслись ордером на арест целого полка. Бумаги сожжены, деньги розданы солдатам, которые согреваются в шинках.

«Отцы города» перепуганы. Сергей Муравьев-Апостол велит их успокоить, раздает квитанции за взятую провизию, и они тоже начинают испуганно улыбаться.

Иван Сухинов позабыл о семи старых ранах (в руку, плечо, голову) — память о Лейпциге и других битвах прошедшей войны, начались счастливейшие дни его жизни. Муравьев-Апостол не вызывал его в Тридесы — он сам приехал с тремя другими и освободил его.

Проходит всего несколько часов восстания, но имя Сухинова звучит в городке едва ди не более грозно, чем Муравьева-Апостола. Это он командует авангардом, вошедшим в город, и срывает эполеты с майора Трухина. Это он высматривает, не хочет ли кто сбежать, к неприятелю, и приходит на квартиру к перепуганному подпоручику Войниловичу, наблюдая, чтобы тот «не отстал от полка». И когда Сергей Муравьев-Апостол дает подпоручику ответственное поручение, Сухинов добавляет, что, если тот скроется, он догонит и «лишит жизни». Сабля Сухинова все время обнажена. Это он забирает знамена и полковую казну с квартиры Гебеля. Но когда группа солдат отправляется в дом бывшего командира к перепуганной жене и детям, «Сухинов угрожал наказать смертью тех, которые, забыв военную дисциплину, оставили ряды без приказания офицера, осмелились нарушить спокойствие бедной женщины, оскорбляют ее и даже замышляют гнусное убийство. Но, видя, что его слова не производят никакого действия, он решил подтвердить оные делом и наказать немедленно первого виновного. Раздраженные солдаты вздумали обороняться, отводя штыками сабельные удары, и показывали явно, что даже готовы покуситься на жизнь своего любимого офицера. Сухинов, не теряя духа, бросился на штыки, осыпая сабельными ударами угрожавших ему убийц, и выгнал их из дому».

На гауптвахте перепуганный насмерть майор Трухин не переставал просить помилования. Сухинов, наблюдая это, начал укорять его в низости перед начальством, в жестокости с солдатами