Принцесса ада - Гарольд Шехтер

Однако впоследствии пастор не смог устоять перед напором журналистов и обнародовал некоторые важные подробности той информации, которую собирался сохранить в тайне. Он недвусмысленно дал понять, что «детей Ганнесс удушили хлороформом» еще до пожара, что Ганнесс жива и «на руинах фермы на самом деле нашли труп совсем другой женщины». Когда священнослужителю задали вопрос о причастности к преступлениям Ганнесс самого Рэя, Шелл поразил слушателей утверждением: «В убийстве Хельгелейна, к которому обвиняемый, конечно же, испытывал жгучую ревность, Лэмфер участия не принимал». На второй вопрос – что именно об этом убийстве рассказал заключенный – преподобный отвечать не стал. Он торжественно заявил, что рассматривает признания Рэя как исповедь, «а тайна исповеди священна»10.

Когда Рэй умер, Шелл, долго и недвусмысленно намекавший, что знает секреты осужденного, под неослабевающим давлением прессы решился нарушить молчание. Правда, как и раньше, 10 января, он уверял репортеров, что «обязанность пастора выслушивать исповедь, направлять преступника на путь истинный и побуждать выступить с признанием на суде». По словам Шелла, «священнослужитель, нарушивший тайну исповеди, потеряет авторитет, и люди, которым это необходимо, впоследствии не смогут ему открыться».

Снова и снова бывший пастор давал понять, что тяготится обязанностью хранить секреты осужденного: «Я заплатил бы пятьсот долларов, только бы не слышать историй, которые он рассказал»11.

Правда, 13 января 1910 года, через три дня после этого заявления, внимание читателей «Сент-Луис пост-диспэтч» привлек броский заголовок: «Признание умирающего Лэмфера проливает свет на тайну Ганнесс».

В этой защищенной авторским правом публикации (кстати, ни одним словом не упомянувшей о признании восьмимесячной давности) утверждалось, что Рэй Лэмфер, предвидя близкую смерть и желая облегчить душу, раскрыл тайну Белль Ганнесс и ее преступлений одному человеку. Сотрудник редакции «Сент-Луис пост-диспэтч», как говорилось в статье, на территории шести штатов разыскивал этот надежнейший и «по веским причинам» пожелавший остаться неназванным источник. Между строк проступал весьма прозрачный намек, что Лэмфер доверился «пастору Э. Шеллу, известному своей несгибаемостью и честностью, которая ни у кого не вызывает сомнений».

По словам автора, корреспондент проверил каждую обнародованную деталь: и то, что человек действительно встречался с Лэмфером, и что встреча состоялась именно в тех условиях, о которых рассказал источник, записавший это предсмертное признание. К сожалению, его единственный экземпляр оставался у Рэя и бесследно исчез. Хотя редакции не удалось найти этот документ, сведения, полученные от доверенного лица заключенного, безусловно, соответствуют действительности, и «нет причины сомневаться в том, что на газетные страницы впервые попали подлинные слова, слетевшие тогда с уст Лэмфера»12.

По контрасту с майской публикацией, где новых сведений почти не приводилось, январская изобиловала впечатляющими подробностями. Рэй еще только начал работать у Ганнесс, как по брачному объявлению на ферму приехал один норвежец. Как-то он лег спать и не проснулся. Перед самым рассветом, когда было еще совсем темно, Белль подняла работника, дала ему какой-то мешок и велела закопать его в яме, вырытой якобы для мусора. Лэмфер, уложив туда поклажу, засыпал ее землей.

Через месяц на ферму «то ли из Висконсина, то ли из Миннесоты со всеми своими сбережениями» прибыл еще один претендент. И вскоре у Лэмфера опять появилась ночная работа. Он уже в третий раз помогал избавиться от упакованного в мешковину тела и, поскольку получал за это неплохие деньги, которые тратил на «выпивку и азартные игры в кабаках Ла-Порта», Рэй делал это весьма охотно. Каждый раз, когда ожидался новый «гость», Белль посылала работника в город за хлороформом, им она и убивала своих спящих жертв. Если же их не брал химикат, хозяйка «острым топором отрубала им головы».

Наконец приехал Эндрю Хельгелейн.

Когда Рэй потребовал увеличить плату, они разругались, и Ганнесс его прогнала. Лэмфер снова стал выпивать, горюя за стаканом виски о деньгах, которые ему причитались. Он считал, что у фермерши спрятано не меньше 1500 долларов, а убеждение, что ему недоплатили, крепло с каждым глотком алкоголя.

Ранним утром 28 апреля, прихватив «склянку с хлороформом, купленным на деньги Ганнесс», подвыпивший Лэмфер со своей спутницей «через кедровую рощу подобрался к дому на холме и в пьяном виде совершил то, на что, будучи трезвым, никогда бы не решился».

Собака прекрасно знала бывшего батрака и «не проронила ни звука». Лэмфер проник на хозяйскую половину. Он раньше видел, как Белль использовала хлороформ, и отравил ее вместе с детьми тем же самым способом. Сообщники со свечами в руках перевернули весь дом, однако нашли не больше семидесяти долларов. К тому времени начало светать, и преступники поспешили уйти. Лэмфер отправился на ферму, «где в тот день его ждала работа. Обернувшись, он увидел, что из охваченного огнем дома на холме поднимается столб дыма».

Рэй утверждал, что «не собирался поджигать дом» и не хотел никого убивать. Он же «не чудовище, чтобы обрекать на гибель в пламени пожара спящих детей. И смерти Ганнесс он тоже не желал». Огонь, скорее всего, занялся от оброненной свечки.

«Миссис Ганнесс нет в живых» – вот главное, что следовало из признаний Лэмфера.

В статье рассказывалось и о другом, не менее впечатляющем открытии. Оказывается, проникнув на ферму, Рэй обнаружил в доме пятого человека – Дженни Олсон! Миссис Ганнесс «отправила ее учиться в Калифорнию, но девушка вернулась. Мать по каким-то причинам это скрывала и не выпускала Дженни из дому. Той ночью, найдя девушку спящей, Лэмфер и к ней применил хлороформ. Она умерла в своей постели, и пламя уничтожило хрупкое тело девушки без следа, так что на следующий день в обломках дома нашли не пять, а только четыре трупа».