Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров - Александр Александрович Бушков

Тревогу бил не так рьяно, как Небольсин, но беспокоился всерьез. Черный юмор в том, что в то же самое время некоторые не особенно обремененные интеллектом чиновничьи головы в Петербурге на полном серьезе опасались, что Муравьев отложит Сибирь от России и превратит в самостоятельное государство с самим собой во главе (чего у Муравьева никогда и в мыслях не было).

Короче говоря, с определенного времени призрак сибирского сепаратизма стал сущим пугалом и модной темой для столичных газет. Особенно усердно на этой ниве трудились «Московские ведомости» (не какой-нибудь бульварный листок, а весьма серьезная и авторитетная газета), регулярно потчуя читателя страшилками: вот-вот, не сегодня-завтра, от Урала до Тихого океана громыхнет всеобщее восстание, и Сибирь по примеру США объявит независимость. В роли злодеев-сепаратистов попеременно выступали то сами сибиряки, то ссыльные поляки.

Маслица в огонь не без удовольствия подливали тогдашние революционеры. Издававшийся в Лондоне «Колокол» Герцена в 1862 году предупреждал правительство: если оно будет игнорировать нужды Сибири, «ветерок враждебной ему гражданской свободы скоро проникнет через Амур во всю Сибирь, и тогда ему придется расстаться с зауральскими владениями еще вернее, чем оно теперь расстанется с Польшей». Этому вторил сподвижник Герцена Огарев: «Сибири в будущем суждено сыграть по отношению к европейской части России ту же роль, которую играют Соединенные Штаты по отношению к Англии, то есть пойти путем самостоятельного развития». В 1862 году при аресте народника Серно-Соловьевича у него среди прочих бумаг изъяли проект конституции, предусматривавшей (вслед за декабристами) федеративное устройство России со столицей для Сибири в Иркутске. В январе 1863 года распространилась прокламация, подписанная псевдонимом «Великорус» (настоящее имя автора, кажется, так и осталось неизвестным). Помимо прочего, там провозглашалось: «Да здравствует союзная конституция Руси, Украины и Сибири!» Народоволец Н. А. Ишутин (повешенный впоследствии за причастность к убийству Александра II) старательно распространял слухи, что «Сибирь хочет отделиться от России, а Соединенные Штаты обещали в том помочь».

То ли они всерьез все верили в то, что писали, то ли попросту хотели припугнуть власти очередным грядущим пожаром, то ли всё вместе. А впрочем… Третье отделение – контора серьезная, легковерием не страдавшая и пользовавшаяся исключительно точной, проверенной информацией. В феврале 1866 года там была составлена аналитическая записка о политических настроениях сибиряков. Где, в частности, писалось: «Открытые в Сибири заговорщики имели целью распространение нигилизма и отделение Сибири, корни их заговора пущены глубоко; в нем участвуют служащие по Министерству народного просвещения, чиновники, даже купечество и золотопромышленники».

Скуки не было… Иркутский генерал-губернатор А. Д. Горемыкин самолично и регулярно читал статьи, готовившиеся к печати в местных газетах, вычеркивал, если попадались, слова «Сибирь и Россия», переправляя их на «Сибирь и Европейская Россия». А вместо «сибиряки» везде вписывал «уроженцы Сибири».

В начале 1880-х годов Н. М. Ядринцев задумал издавать газету и собирался назвать ее «Сибирское обозрение». Его хороший знакомый, знаменитый географ П. П. Семенов-Тян-Шанский идею поддерживал, но, чтобы «не раздражать чиновников», предложил более нейтральное название: «Восточное обозрение». Иначе, опасался он, «это будет пахнуть сепаратизмом».

(Вообще-то у него был свой резон – учитывая личность Ядринцева, подробный рассказ о котором – впереди…)

Уже в XX столетии, когда началось массовое переселение крестьян в Сибирь (известное под названием «Столыпинские реформы»), главноуправляющий землеустройством и земледелием (нечто вроде нынешнего министра сельского хозяйства) князь Б. А. Васильчиков говорил, выступая в Государственной думе: «Лозунг „Сибирь для сибиряков“ широко проник во все слои и группы местного населения. Отсюда вытекает и совершенно определенно выраженная недоброжелательность к переселению; выражаясь в низших, менее культурных слоях подчас прямым насилием против пришлого населения, в более культурных слоях это же настроение выражается в форме огульного порицания всей переселенческой политики правительства и противопоставления ей особой сибирской политики».

Церковь била тревогу со своей точки зрения: сибиряки «будучи с инородцами в постоянных сношениях, даже в дружбе и родстве, не прочь иной раз и их богам помолиться». Владивостокский епархиальный совет: «Переселяющиеся сюда русские люди более всего нуждаются в воздействии церкви; заброшенные в глухую тайгу, не слышащие служб церковных, не изучающие слова Божия, русские люди легко дичают, становятся самыми грубыми материалистами и самыми нетерпимыми индивидуалистами».

Разнообразные проблемы и противоречия копились, копились, и в конце концов перегретый котел взорвался.

Но мы изрядно забежали вперед. Убедительная просьба к читателю вернуться на страничку назад и перечитать отрывок из записки Третьего отделения. Суть интриги в том, что сотрудники тогдашней политической полиции ничего не преувеличили и не присочинили.

Заговор, о котором они писали, был.

Ну, может быть, и не классический заговор с целью мятежа или бунта – но все равно непозволительное вольнодумство, а такого в тайной полиции тоже не любят, особенно когда в стране обстановка напряженная и нервозная…

Но давайте по порядку. Курс лекций по русской истории в Петербургском университете преподавал знаменитый историк Костомаров. Именно он (вслед за декабристами) разработал «теорию федерализма». По Костомарову, следовало противопоставить самодержавию теорию «народоправства», как можно шире ввести в регионах общественное самоуправление. Сам Костомаров делил будущую федерацию по национальным границам (он вообще-то баловался зарождавшимся украинским национализмом, за что и побывал впоследствии в ссылке). Его ближайший ученик сибиряк Щапов смотрел на вещи более реалистично и федерализации противопоставил областничество: не разбегаться по национальным квартирам, а попросту учитывать при развитии самоуправления специфику региона, которая везде своя.

Власти немного насторожились: противопоставление самодержавию? А ведь еще Екатерина II сформулировала: Россия из-за ее огромности нуждается именно в самодержавном управлении. А тут еще масла в огонь подливал из Лондона Герцен (которому всегда был свойственен изрядный экстремизм), писавший: «Мы признаем за отдельными провинциями полное право на всякую автономию, на полное расторжение» (1863 год). А если учесть, что написано это было в тот год, когда бушевал очередной польский мятеж…

Но мы снова забежали вперед. Лекции Костомарова имели огромную популярность у студентов-сибиряков. К концу 1860 года сформировалось сибирское землячество, в котором главную роль играли Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев (участвовал там и будущий знаменитый путешественник, по совместительству русский разведчик Чокан Валиханов).

До сих пор встречается точка зрения, по которой «областники» собирались отделить Сибирь от России и создать там независимое государство. Однако этой «детской болезнью левизны» областники переболели очень быстро: люди были неглупые и понимали, что огромная страна с неразвитой промышленностью и малым числом населения полноценным государством быть не может (даже к началу Первой мировой за Уралом жили всего 9 % населения Российской империи – причем половину составляли инородцы). Речь шла исключительно о том, что Сибирь должна получить