Воздухоплаватель. На заре авиации - Юрий Корчевский

Утром, уже после завтрака, на батарею примчался посыльный.

– Господин штабс-капитан! Вас требует в штаб господин полковник.

– Жди, сопроводишь.

Где находится штаб, Андрей не знал, слишком мало времени и много событий. Батарейцы взнуздали лошадь комбату. Въехали в село. В бывшем здании школы собрался военный совет. Пока он не начался, Андрея провели к Дроздовскому. Сухой, подтянутый полковник прихрамывал, подволакивал левую ногу, а правой рукой владел плохо. Адъютант провел Андрея в комнату командира дивизии.

Андрей вытянулся во фрунт, вскинул руку к козырьку, доложил:

– Штабс-капитан Киреев. Воевал авиатором на авиатранспорте «Орлица». Ныне прибыл просить зачислить меня в состав вверенной вам дивизии.

Полковник обошел Андрея.

– Мне сказали, что вы вчера успели успешно отразить атаку двух эскадронов красных. Это правда?

– Так точно, господин полковник! Я имел честь закончить Михайловское артиллерийское училище, а уже затем авиашколу в Гатчине.

– Мы в некотором роде коллеги, господин штабс-капитан. Мне довелось обучаться в Качинской авиа-школе. А за вчерашнюю стрельбу хвалю! Очень вовремя заменили погибшего комбата. Извольте ваши документы!

Андрей вытащил из нагрудного кармана личные документы. Полковник изучил их, причем мельком. Вчерашний расстрел из пушек двух эскадронов характеризовал Андрея лучше любых бумаг.

– Вот что! Я распоряжусь, в штабе подготовят приказ о вашем назначении командиром батареи. Пушек до полноценного укомплектования не хватает, но думаю, это дело временное. Наши недавние враги, немцы, обещали помочь с поставками пушек из числа трофеев, снаряды подкинут тоже. Думаю, в будущем, мы еще обязательно с ними схватимся. А сейчас придется изображать дружбу. Приказ подпишу. А сейчас извините – некогда. Совещание, потом увидимся на похоронах комбата.

– Позвольте вопрос, господин полковник?

– Дозволяю.

– Говорят, в Добровольческой армии служит командиром артиллерийской роты капитан Шоколи.

– И даже во вверенной мне дивизии. Но сейчас он на другой позиции. Полагаю, вы еще с ним увидитесь.

– Так точно! Разрешите идти?

– Идите.

Держался Дроздовский суховато. Андрей сперва подумал – не доверяет как новичку. Оказалось, это обычная манера поведения Дроздовского. Командиром полковник оказался толковым, осмотрительным, зря солдат и офицеров под вражеский огонь не подставлял. Офицеров в дивизии было много, в основном пришедших под его знамя уже здесь, пробравшихся через заслоны красных из самых разных городов России. Пришли те, кому дорога была судьба России. Большевики, особенно их карательный орган – ЧК, зверствовали. Не гнушались расстрелять восставших матросов Кронштадта или тамбовских крестьян. А уж сколько офицеров царской армии было убито – несть числа. А впереди еще был Крым и Землячка с ее неженской жестокостью.

Андрей прошел к писарям, его внесли в списки части, поставили на довольствие. В штаб собрались офицеры на совещание. Андрей всех видел впервые. Костяк дивизии составляли офицеры и нижние чины, воевавшие против австрийцев, Андрей же воевал на Балтике. Правда, с момента прихода на Дон полк Дроздовского значительно вырос в численности, к нему примыкали добровольцы, и в результате Михаил Гордеевич стал командовать дивизией, наименованной третьей пехотной. Причем из офицерской роты получился 2-й офицерский полк, а еще в дивизию входили второй конный полк и артиллерия. Причем артиллерия была самая разномастная: и легкие горные пушки, и полевые трехдюймовки, и мортиры. Дивизия Дроздовского была самая боеспособная и за период с 1918 года и до момента эвакуации из Крыма в 1920 году успела поучаствовать в 650 боях, погибли пятнадцать тысяч дроздовцев. Понятно, что дивизия обновилась практически полностью. Взамен убитых приходили новые добровольцы, быстро «пропитывались» дроздовским духом. Сам Михаил Гордеевич не курил, не пил алкоголя, не играл в карты. Свой образ жизни никому не навязывал, но многие офицеры и нижние чины следовали его примеру. Но за мародерство, за неоправданную жестокость полковник наказывал показательно. Мародеров секли шомполами и изгоняли. И с расстрелами, чего уж проще? В боях под Белой Глиной, что в Ростовской губернии, дроздовцы разгромили 39-ю дивизию красных, взяли в плен несколько тысяч красноармейцев, много трофеев, в том числе пулеметов. Дроздов считал красноармейцев заблудшими, попавшими под агитацию большевиков. Из пленных солдат, кто пожелал, составили 1-й солдатский батальон, кто не захотел вступить – отпустили. Так этот батальон захватил с малыми потерями станицу Тихорецкую, что в Екатеринодарской губернии. Немного позже Дроздовский передал батальону знамя 83-го Самурского пехотного полка и батальон, приняв добровольцев из числа пленных, стал вполне боеспособным полком, оправдал доверие. Кстати, большевики ни одного обещания не выполнили. Землю крестьянам не дали, согнав их в колхозы, заводы достались не рабочим, а совнархозам, а интеллигенции ничего не обещали, а потому почти вывели под корень.

Однако нелепо думать, что комдив Дроздовский был белым и пушистым. Комиссаров и красных командиров, сознательно пошедших в Красную Армию, он отдавал приказы расстрелять. Это идейные враги, а не насильно мобилизованные солдаты.

Андрей освоился в батарее и в дивизии довольно быстро. Батареи почти еженедельно перемещались с одной позиции на другую. Пушек, гаубиц, мортир – остро не хватало, и их приходилось перебрасывать с одного участка на другой, маневрировать имевшимися силами. Поскольку со снарядами было скверно, точная стрельба и подавление неприятельских огневых точек весьма ценились. Андрей как комбат в этом весьма преуспел. Вообще-то по штатному расписанию в батарее должно быть отделение управления – корректировщики, артразведчики. Ничего этого сейчас не было, Андрей один управлял. Сам делал расчеты, сам корректировал, – не от хорошей жизни, подготовленных специалистов не хватало. Пехотинца обучить значительно проще, чем артиллериста, даже самого немудреного, например, правильного (ударение на втором слоге), номер расчета правил сошником, грубо наводил пушку по горизонтали. Более тонкую наводку осуществлял наводчик, первый номер расчета. Андрей видел недочеты, в свободное от боев время учил подчиненных. Если батарея или подразделение службу несет плохо – командир не научил, не создал единую команду, действующую как единый организм. И здесь помощниками ему младшие офицеры или унтер-офицеры, фельдфебели. Это опора любого командира, с ними проводил беседы, наставлял. В армии есть принцип – делай как я! Будет командир водку пить – и в подразделении порядка не будет. Известное дело, рыба гниет с головы.

А бои пошли тяжелые. Советская власть больше опасалась не интервентов, а Добровольческую армию. Офицер или солдат не к англичанам пойдет служить, если большевиками недоволен, а на юг, на Дон подастся, а вот это уже опасно, потому как в любом случае победы или поражения будут нести чуждую большевизму идеологию. Многие примкнувшие к белому движению простолюдины не мобилизованы были, как в РККА, а разочаровались в большевистских лозунгах и идеях, а еще ужаснулись методам, которыми утопические идеи проводились в жизнь.