Тьма - Дора Коуст

– Да. Я пыталась сделать фейерверк при помощи небольших сфер огня, но что-то пошло не так. Я искренне сожалею о своем проступке, но время нельзя повернуть вспять. Соглашаясь со своей виной, я приму любое наказание, которое вы посчитаете приемлемым. – Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и только Петра знала, каких усилий ей стоить держаться достойно.

– Я обязан вас исключить, – холодно произнес Лорд.

– Я принимаю ваше решение. Разрешите идти собирать вещи? – адептка поднялась с кресла и повернулась спиной к собеседнику, пряча аметистовые глаза, в уголках которых скапливались предательские слезы.

– Петра, я не хочу этого делать, – голос прозвучал совсем близко.

Мужчина осторожно положил свои ладони на плечи девушки, отчего она вздрогнула всем телом, явно не ожидая прикосновений. Чуть помедлив, он прижал ее к себе все в том же уютном молчании. Хрустальные слезы прочерчивали мокрые дорожки по нежному лицу. Теплые мужские губы прикоснулись к влажной девичьей щеке, то ли целуя, то ли пробуя на вкус.

– Прекратите плакать, Петра. Пожалуйста… – тихий мягкий шепот, совершенно не сравнимый с предыдущими интонациями. – Я прощаю вас на первый раз и выношу предупреждение. Это станет для вас уроком. Только, пожалуйста, Петра, не нужно слез…

Адептка громко всхлипнула и, не выдержав, Грон развернул ее к себе лицом. Она прятала заплаканные глаза, но, обняв девушку одной рукой за талию, второй мужчина прикоснулся к ее подбородку, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Все хорошо, Петриция. Все уже хорошо. Вы ведь верите мне?

– Верю, Грон…

Назвав его по имени, она сама испугалась своих слов, но мужчина не дал ей отстраниться. Он мягко, почти неощутимо прикоснулся к ее закрытым векам, очертил губами дорожки на покрасневших щеках, собирая вырывающиеся слезы, лишь на секунду замер у уголка желанных губ, но, не давая себе пути назад, прильнул к ним со всей скопившейся с последней встречи нежностью. Тягуче, сладко – именно так ощущала себя Петра, находясь в его объятьях, забывая про все на свете…

– Это все мы! Петра ничего не делала! – дверь без стука распахнулась, и в кабинет влетели запыхавшиеся адептки под предводительством Арианы. – Э-то мы взо-рва… – начавшаяся громкими криками речь преобразовалась в удивленные раздельные слоги и оборвалась на полуслове.

Петра спрятала пунцовое от стыда лицо на груди мужчины. Лорд Директор смотрел на первокурсниц убийственным взглядом, но плотно сжатые губы так и порывались переползти в мальчишескую улыбку. Для него дружба тоже значила много. Выходит, как и для нее…

– Ну, мы это… Пойдем… – подруг Петры сдуло, словно стихией воздуха, и даже дверь за собой они плотно прикрыли.

Из кабинета секретарь отчетливо услышала безудержный звенящий смех – идеальное сплетение женского и мужского.

– Вот… Дракон!!! – прошипела Риана, яростно разрывая на мелкие куски первые попавшиеся бумаги.

Весна вступила в свои права, являя себя сначала запахом талого снега и звонкой капелью, срывающейся с многообразных сосулек, образовавшихся на краях крыш зданий, а потом и веселым щебетанием птиц, перелетающих с дерева на дерево, то ли играя в догонялки, то ли попросту радуясь теплу. Дрону нравились птички. Он гонялся за ними, пытаясь поймать их хотя бы одним клыком. Своенравные воробышки крутили хвостами, дразня Дракончика, и проворно уворачивались, выждав, когда питомец Петры подлетит совсем близко.

Теплые меховые плащи сменились на более легкое одеяние. Тяжелые сапоги запрятали в дальние углы шкафов, достав облегченные, из телячьей кожи. Адепты все больше улыбались, предвкушая окончание учебного года и долгие каникулы. Второкурсники старательно корпели над учебниками, готовясь к плановому испытанию по предмету «Подчинение силы». Смотреть на них было страшно – темные синяки под глазами и мертвенно-бледные лица откровенно пугали, а отсутствующие взгляды навевали мысли об использовании на них запрещенного в Империи гипноза.

Как только земля просохла, наполняясь теплом, все без исключения начали собираться после занятий на улице, чтобы понежиться под лучами долгожданного солнца. И никто им этого не запрещал. Няня, увидев Петрицию, распластавшуюся на земле поверх плаща, завела бы часовую лекцию о том, что кожа истинной Леди должна быть светлее, чем ее фарфоровый сервиз, который входит в приданое каждой молодой титулованной особы. Но няни здесь не было, хотя девушке от этой мысли становилось тоскливо на душе.

Ни единой строчки, ни единого письма она не получила весточкой из дома, но подруги не давали ей унывать и хандрить. Каждый раз они придумывали все новые и новые каверзы – то для зарвавшейся троицы четверокурсниц, то для наглеца Винтера, который посмел поцеловать Петру посреди коридора на одном из перерывов между парами.

Петриция, пребывая в прекраснейшем настроении, летела по коридору, словно порхающая бабочка. Длинные пепельные волосы оставались распущенными и спускались волнообразными кольцами до самой талии. Эрвин продолжал за ней галантно ухаживать, больше не пытаясь пересечь рамки дозволенного, и по окончании завтрака подарил роскошный букет бордовых роз в обрамлении веточек аспарагуса. Улыбка не покидала ее лица, засев глубоко внутри. Так бывает, когда понимаешь, что готов обнять весь мир, поделиться своим счастьем с окружающими и подарить всем свое тепло.

Писа шла позади.

– Какая сейчас пара? – окликнула Петру подруга.

Девушка оглянулась, чтобы ответить, и вдруг врезалась в препятствие. Она чуть не упала, но кто-то схватил ее за талию и плечи, прижимая к себе с пугающей силой. Повернув лицо, она встретилась взглядом с торжествующим взором Винтера.

– Что ты… – она не смогла ни договорить, ни вырваться, как жесткие презрительно улыбающиеся губы оклеймили жестоким болезненным поцелуем.

В эти секунды, тянущиеся не хуже долгих часов, адептка поняла, что если ничего не предпримет, то потеряет уважение адептов и, в первую очередь, самоуважение. Потоки огненных ручейков заструились по венам и перетекли в лицо. Появилось приятное покалывание от огненного кольца, образовавшегося поверх с силой сомкнутых губ. Неудержимое агрессивное пламя не щадя облизывало рот парня, высушивая уста, потрескивая от встречи с живой плотью.

– Что ты наделала, паршивка?! – Горд эль Абон оттолкнул Петру и, не удержавшись на ногах, адептка упала на пол, болезненно ударившись мягким местом.

В глазах ее выступили слезы, но девушка от души смеялась на грани с истерикой, наблюдая за тем, как Винтер пытается погасить ее стихию собственными рукавами, распространяя пламя и на одежду. Поддавшись панике, он совершенно забыл о том, что владеет воздухом и водой и может с легкостью избавиться от огня, попросту потушив его.