Подвиньтесь, босс! - Елена Золотарева

Первый! — не дает договорить, понимая, что на моего дядьку у него столько компромата, что на пожизненное хватит. А когда дело касается своей жопы, выбирать не приходится. Выбор один: прятать за решетку Марка и спасать себя.

— Отлично! Ваню ведите.

Стас морщится, и по глазам понимаю, что Ваня плохо ходит. Переборщили пацаны. Ладно. Сам пойду. Мы, как говорится, не гордые.

Ваня за избушкой, сидит на земле, прислонившись к поленице. Стоит ему меня увидеть, как он напрягается и тут же сплевывает, выражая свое отношение ко мне.

Я тоже не особо ему рад. У нас еще с прошлой встречи остался невыясненный вопрос, а тут новый добавился.

— Ну что, Ваня, разговаривать будем?

— А что мне с тобой разговаривать?

— Ну я бы послушал, зачем ты моему брату в напитки наркоту добавил, — сажусь на корточки возле этого козла, смотрю прямо в глаза. Раскаяние увидеть не мечтаю. Такие как он даже при смерти не понимают, насколько дерьмовыми были их поступки.

— Сам попросил.

— Вот прям пришел и сказал, Вань, а насыпь-ка мне в сок дерьма позабористей. Так?

— Ну допустим, — щерится этот ублюдок.

— Ох, не верится что-то, Вань. Катя рядом была всегда. Не подходил к тебе Серж.

— Через официантку заказ сделал.

Качаю головой, поражаясь его тупости и упертости. Ну ясно уже все как белый день, какого выеживаться?

— Ну тогда ответь, какого рожна ты запрещенкой приторговываешь в баре?

— А это не твое дело!

— Ну ок! Передадим тебя в руки тем, чье это дело. Там огребешь по полной.

— Давай, — огрызается черт, — отдай меня ментам, а я расскажу, что вы пытали меня здесь.

— Пыта-а-али! Какое громкое заявление, Вань!

Тот пытается выглядеть безразличным, но глаза перепуганные, как у гадящего мышонка.

— Мы еще не начинали, Вань. Но не будем заставлять тебя ждать. Стас, принеси-ка мое любимое…орудие!

Я блефую. Никогда никакими пытками не занимался, бог миловал. Живем не в те времена, но видимо, остались люди, которые понимают только по-плохому.

Когда Стас вытаскивает из схрона капкан на медведя, сам теряюсь, потому что такая ржавая махина впечатлит кого угодно. Стас тоже далек от подобных издевательств над людьми, да и животными, хотя видок у него совсем не ангельский. Бряцая цепями, тащит тяжелую штуковину с острыми краями к нам и бросает к ногам Ивана.

— Пока найдут, кровью истечет…— чешет репу Стас, делая вид что примеряется к какой части тела приладить капкан, — хотя…не успеет. Кабанов тут до хрена. Сожрут.

— Че надо от меня? — наконец, не выдерживает Ванек, а я выдыхаю. Кто его знает, что б мы делали, если бы он не струсил.

— От тебя надо сдать того, кто тебя нанял. Ты же встречался с этим человеком?

Стас отряхивает руки от ржавчины, лезет в карман идеально чистого дорогого костюма за телефоном и показывает фото Марка.

Дальше дело идет быстрее. Ваня сдает с потрохами моего дядюшку, а Влад, как опытный юрист, находит рычаги давления на бармена, чтобы тот молчал о нашей прогулке в лесу. На этом и расходимся. Остается только ждать, когда тугая бюрократическая машина, раскочегарится.

30

Лена

— Да расслабься ты уже! Третий раз глаза смываем! — Катюха пытается нарисовать стрелку, но меня трясет. Очень волнуюсь.

Сегодняшний вечер особенный для нас всех. Мы, наконец, смогли собраться все вместе, чтобы отметить нашу победу над Марком. Но, кажется, будет что-то еще.

Давид в последние дни так нервничал, постоянно куда-то пропадал, не спал ночами. Но это не было связано с неприятностями, которые устроил нам его дядюшка. Это был какой-то счастливый психоз, особенный. Будто задумал что-то классное, а сказать нельзя. И, кажется, это официальное предложение.

— Я на тебя посмотрю, когда будешь замуж выходить!

Катя подкатывает глаза, улыбается, а ее щеки покрываются румянцем.

— Колись, ты что-то знаешь? — косится на дверь гримерки, будто опасается лишних ушей. Но там так грохочет музыка, что захочешь не услышишь.

— Ничего не знаю. Но и дураку понятно, что Серж имеет на тебя далеко идущие планы.

— Да ладно! — вздыхает она.

— Кстати, недавно спрашивал, какой размер кольца обычно носят девушки. Я, конечно, могла его послать проконсультироваться в ювелирный, но назвала твой размер. Семнадцатый же?

— Ага! — теперь ее пальцы трясутся так, что кончик кисточки съезжает. Похоже, выйду я сегодня на сцену одноглазая.

В очередной раз смываю косметику с века, делаю глоток шампанского, которое прислал вместе с цветами ясно какой поклонник, и, наконец, рисую идеальную стрелку!

— Ну красотка! — одобряет подруга, фотографируя меня в полный рост, — ради такой можно не только следака засадить!

Давится шампанским, но продолжает ехидно хихикать.

Да. Этого упыря Давид-таки одолел. Не знаю, чего ему это стоило, кажется, даже отца пришлось подключить. Зато теперь мы могли дышать спокойно. Все, кто нас хотел потопить, утонули сами.

— Лена, три минуты! — ведущий засовывает нос в гримерку и застывает, — отпад, Ленка!

— Не для тебя розочка расцвела! — шутит подруга, выпроваживая его за дверь.

— Ну куда уж мне! — подмигивает Ник и показывает на часы.

— Он там уже? — Давно я так не нервничала перед выходом на сцену. Ненормальная!

— Естессс-но! — рапортует ведущий, скрываясь за дверью.

— Ох! — выдыхаю, беру свой шикарный новенький микрофон и возвращаюсь к зеркалу.

— Иди уже! — Катюха выталкивает меня из гримерной, не позволяя и дальше поддаваться неврозу. Она знает, что стоит мне выйти на сцену, как волнение сменится чистым кайфом.

Но не в этот раз…

— Дамы и господа! Мы начинаем нашу праздничную программу посвященную самому высокому чувству на свете…Конечно же любви!

Да…Ник, если заведет речь, то на полчаса. Вот уж любитель длинных вступлений.

— Встречайте! Несравненная, непревзойденная…Жемчужина нашего царства Елена Прекрасная!

Гул аплодисментов заглушает музыку, но я слышу, что музыканты играют не ту мелодию. Адреналин тут же разносится по телу, заставляя желудок скрутиться в узел.

Я выглядываю из-за кулисы, чтобы сказать, что музыка не та, но ребята меня будто не замечают. Продолжают самозабвенно играть. И все бы ничего, но я не знаю этой песни. Не слышала даже никогда!

— Выходим! — Ник не теряется, берет меня под локоток и помогает выйти на сцену, после чего идет вторая волна оваций.

И теперь