Призови сокола - Мэгги Стивотер

И теперь его полускрытое тенью лицо было задумчиво. Одна рука легко покоилась на сцепном рычаге, другая на тормозе – и она была аккуратно замотана бинтом. Единственное физическое напоминание о случившемся. Бог весть что осталось в сознании. Ронан знал, что крик и ужас, которые сопутствовали ему, надолго останутся с ним.

Там было что-то настолько ужасное, что Адам не вынес, когда оно взглянуло на него.

Но то, что вызвало у Адама крик, боялось Брайда.

Ронан думал и думал над этим.

В самом конце подъездной дорожки Адам попытался остановить мотоцикл и вместо этого уронил его – переднее колесо внезапно свернулось налево, и он оказался под мотоциклом. Он издал негромкий привычный звук боли и досады, и Бензопила взлетела с разочарованным видом.

Они подняли мотоцикл.

– Я вечно забываю… – начал Адам и не сказал, что именно.

Ронан перебросил ногу через мотоцикл, удерживая колесо прямо и стараясь не совершить той же ошибки, что и Адам. Сидеть на нем было приятно. Физически ощутимо.

– В следующий раз поучи меня, Пэрриш.

– Услуга за услугу, – сказал Адам, и Ронан не сразу понял, что он имеет в виду, как давным-давно Ронан научил его водить машину с механической коробкой передач.

– Ты не обязан меня провожать.

Ронан посмотрел в темноту в конце дорожки, где незримо висела сонная система безопасности.

– Я каждый день вхожу и выхожу. Я привык.

Адам издал неопределенный звук. Но не стал спорить.

– Возьми солнышко, – Ронан подождал, пока Адам залезет к нему в капюшон и достанет солнце. – Вон то дерево, дуб с низкой веткой. Обойди его с наружной стороны, и все будет нормально. Встретимся там.

До Ронана дошло, что он не хотел отпускать Адама. По многим причинам – начиная с дурного послевкусия от случившегося, от того, как его тело будет тосковать по Адаму, свернувшись в постели, и заканчивая присутствием чего-то большого и неведомого, незримого для сновидца и открытого лишь сверхъестественному зрению Адама. Казалось неправильным, что визит Адама лишь усугубил его одиночество, но Ронан страшно скучал по нему, даже когда они были рядом.

Ронан ничего не сказал вслух. Адам произнес:

– Я не могу пропустить первую лекцию.

Было нечто приятное в том, что он тянул время так же, как Ронан, переминался рядом с мотоциклом, щупая то царапину на бензобаке, оставшуюся после падения, то царапину на запястье Ронана, оставшуюся после стычки с крабами-убийцами. Адам резко повернулся, когда услышал здоровым ухом крик ночной птицы, и поправил молнию на куртке.

– Скажи что-нибудь на латыни.

Ронан подумал.

– Inuisus natalis adest, qui rure molesto et sine Adam tristis agendus erit.

Стихи древнего поэта, жаловавшегося, что ему придется провести день рождения без любимого человека, казались вполне уместными.

Адам задумался, а потом рассмеялся.

– Propertius? Нет. Sulpicia?

– Sulpicia. Ты уверен, что тебя не надо подвезти?

Восемь часов до Гарварда, в темноте, на мотоцикле. Ронан еще не до конца пришел в себя от ночной грязи и долгого недосыпа, но он знал, что не заснет, будучи рядом с Адамом.

– Мэтью хочет видеть тебя на дне рождения, и ты не можешь его подвести. Я не засну. Обещаю. Мне не хочется спать. Мне о многом надо подумать.

Им обоим.

Выдохнув, Ронан покатил мотоцикл к жуткой системе безопасности. Адам дважды похлопал по бензобаку – «удачи» – и зашагал к зарослям.

Ронан собрался с силами, как делал перед сном. Он напомнил себе, где именно в настоящем находилось его физическое тело. Он напомнил себе, что все, предстоявшее ему, уже случилось в прошлом.

А потом он шагнул в тонкую ткань сна.

Появились воспоминания. Ронан ожидал кошмара, как часто бывало. Кишки и кровь. Кости и волосы. Похороны и закрытый гроб. Вопль.

Но вместо этого Ронан вспомнил все те разы, когда оставался один.

Никакой крови. Никакой дрожи от ужаса.

Только тишина, которая наступала потом. Только тишина, которая наступает, когда ты – единственный, кто остался. Только тишина, которая наступает, когда ты – нечто достаточно жуткое, чтобы пережить то, что убило или прогнало всех, кого ты любил.

А затем Ронан прошел на ту сторону и смахнул слезы, прежде чем за его плечом возник Адам, вышедший из темноты с ярким сонным огоньком в ладонях.

– Каникулы всего через несколько дней, – сказал он. И легонько поцеловал Ронана в щеку, потом в губы. – Тогда я приеду. Жди меня.

– Tamquam… – начал Ронан.

– …alter idem.

Они обнялись. Адам надел шлем.

Ронан стоял в темноте, пока не исчез свет фар. Один.

А потом вернулся в дом, чтобы увидеть во сне Брайда.

Было время, когда Джордан представляла себе самостоятельную жизнь. Когда ей исполнилось восемнадцать, эта идея была сродни любви, помешательству, чему-то, что тупо ныло днем и доводило до бессонницы ночью. Однажды она даже поехала смотреть квартиру, сказав остальным, что идет рисовать в Национальную художественную галерею, а вместо этого втайне отправившись на условленную встречу.

Менеджер показала ей домик, где воняло хлоркой и собачьей мочой, комнатки были размером с лифт, и места на площадке хватило бы только для одной машины. Вдобавок жилье находилось в обескураживающих четырнадцати милях от города.

– Я очень заинтересована, – сказала она.

Джордан думала, как передаст линию глаз этого менеджера, с тяжелыми веками, не поднимавшимися до конца (на эту тяжесть намекала кожа между бровей, оттянутая долгим бременем бодрствования). Ее художественный ум отметил перепад цвета между аккуратно окрашенными концами волос и более светлыми корнями. Пальцы у Джордан подергивались, уже намечая негативный фон для профиля этой женщины…

Менеджер сказала:

– Если хотите остаться в списке, пришлите заявку и взнос как можно быстрее. Как можно. Быстрее.

Джордан не хотелось думать о заявках, потому что ей не хотелось думать о тюрьме. Она совершенно не рвалась в тюрьму. Возможно, выглядело это иначе, учитывая, что большую часть времени она во всем разнообразии вариантов делала то, что противоречило закону, но, тем не менее, Джордан не жалела усилий, придумывая способы избежать тюрьмы. Например, она подделывала далеко не все подряд. Произведения искусства, а не чеки. Литографии, а не деньги. Картины, а не сертификаты подлинности. Закон всегда был добрее к тем, кто подделывает краску, а не чернила для ручки.

Менеджер посмотрела на Джордан. Она стояла рядом с пятном на бежевом ковре, даже не стараясь как-то его прикрыть. Квартира была не из тех, что требовала от нее усилий.