Перебежчик - Фридрих Незнанский

Даже я, увидев ее сейчас как бы посторонними глазами, чуть не зажмурился. Сегодня она постаралась на славу. Эффектная, статная, такая, что даст сто очков вперед любой девице с обложки «Плейбоя».

– Так ты зачем меня сюда привез? – капризно сказала она, положив руку мне на плечо и свой узкий подбородок туда же. При этом она не сводила прямого взгляда с моего нового знакомого, чьего имени я до сих пор не знал.

Мне показалось, что публика вокруг чуть замедлила свою мельтешню и все мужчины и женщины стали оглядываться на Наташу. Возможно, мы все трое привлекли их внимание.

Наташа ничего такого вокруг себя не замечала.

– Так где твоя Катя? – спросила она. – Где вы ее прячете?

– Здесь недалеко, – выдохнул мой новый знакомый и обратился ко мне: – Может, познакомишь нас?

– Ты сам мне до сих пор не представился, – сказал я. – И не для знакомства мы приехали сюда, в другой конец города.

– Можешь звать меня Антоном, – сказал он Наташе.

– А ты меня Глафирой, – фыркнула она.

– Вот и познакомились. Так где она? – спросил я.

– А вот она… – он кивнул головой, уверенный, что она уже где-то рядом.

Я обернулся и увидел двух тренированных «быков», между которыми была бледная, как после болезни, Катя. Она стояла, чуть покачиваясь, и смотрела во все глаза – нет, не на меня – на Наташу.

Я тут же вспомнил, как этот «Антон» (тоже перебежчик, вообще-то говоря) только что сказал мне, что Катя все знает про Наташу. Специально ей сказал про мою новую пассию, чтобы проверить ее реакцию, как до этого проверял мою. И потому предложил мне этот обмен – Катю на Наташу, чтобы заодно проверить и меня…

– Катя, – сказал я, чувствуя, как от жалости сдавило мне грудь, – я потом тебе все объясню.

– Ну так что, меняемся? – спросил «Антон».

И по-хозяйски протянул руку к Наташе. И тут же грохнулся на землю, после того как она провела свой неуловимый для моего глаза прием. Почти одновременно она ударила его острым каблучком в лицо. И тут же на земле оказались оба «быка», когда на них сзади налетел Гена.

Первый раунд был за нами. Но все еще было впереди… Кругом завизжали женщины, все отпрянули. Я схватил за руку обомлевшую Катю, почти силой втолкнул ее в нашу машину. И только после этого понял свою ошибку. Наш «фольксваген» мгновенно был заблокирован с двух сторон двумя «девятками», откуда выскочили несколько человек. Теперь мы оказались в окружении не столько «быков», сколько толпы, обезумевшей от страха… Послышались первые щелчки затворов.

И тут Гена на моих глазах совершил, казалось, невозможное. Вскочив на капот ближайшей «девятки», он ударом ноги вышиб лобовое стекло, вытащил оттуда, рванув на себя двумя руками, водителя и бросил его толпе под ноги.

– Давай их сюда! – крикнул он Наташе, успевшей уложить на грязный асфальт еще двоих, накинувшихся на нее сзади.

Я увидел, как оглушенный, с окровавленным лицом «Антон», по-прежнему лежавший на спине, медленно поднял руку, в которой был пистолет, и, как в замедленном кино, прицелился в Гену.

Прокричав что-то несусветное, я бросился на него сверху, выбил его «пушку» и с размаху ударил его локтем в лицо, так что он еще раз ткнулся затылком в асфальт. И уже совсем отключился.

– Гена! – вдруг услыхал я истошный бабий крик. Никогда бы не подумал, что Наташа так может кричать.

Я вскочил на ноги и увидел, как из разбегавшейся толпы и под ее покровом в нас целятся два «быка». Я схватил Наташу и прижал ее к земле. И, падая, успел ударить ногой под колени Катю, и она тоже упала, к счастью, прямо на меня.

Выстрелов в этом гвалте слышно не было. Слышны были только щелчки пуль по корпусу машины, на котором появилось несколько вогнутых отверстий с облупившейся по краям краской. Сам я стрелять в толпе не решался, на этом и был построен замысел бандитов.

Гена сидел, уткнув голову в руль, в захваченной им «девятке», на которой он собирался вывезти нас из этого кошмара. Темно-красное пятно быстро расплывалось по его голубой тенниске.

Наташа отодвинула его в сторону, включила зажигание и рванула с места, как только убедилась, что мы с Катей оказались в машине. Я успел заметить, как «Антона» за руки оттаскивали с места событий.

Еще я успел увидеть пожилую женщину, сидевшую прямо на асфальте в луже крови. Около нее уже хлопотали, стараясь поднять, к ней уже подгоняли машину…

– Мафия проклятая! – по нашей машине стучали кулаками, нам грозили, нам вслед кидали камни. Люди хватались за машину, стараясь нас остановить. Кто-то умудрился плюнуть через выбитое стекло в салон, попав в Наташу. Она только молча вытерла лицо, губы ее дрогнули.

– Пропустите! – крикнул я, приоткрыв дверцу. – Мы – милиция, спасли женщин от рук бандитов! У нас тяжело раненный…

И тут же получил камнем по носу, так что на какое-то время то ли ослеп, то ли потерял сознание, погрузившись в темноту.

Катю, прижавшуюся в угол машины, трясло. Наташа беззвучно плакала, сжав зубы, но машину вела аккуратно, осыпаемая проклятиями, плевками и ударами.

Уехали мы недалеко. Нас остановили спецназовцы, экипированные в бронежилеты и каски. Они вытащили меня из машины и, к всеобщему удовольствию толпы, ткнули уже разбитым носом в асфальт.

– Вы что делаете! Отставить! – услышал я над собой, к своему облегчению, голос Вячеслава Ивановича. – А ну поднимите его! Это же наши…

Похоже, спецназовцы сами поняли свою ошибку, увидев Наташу и Гену, который сейчас был бледнее смерти.

– Вячеслав Иванович! – крикнула Наташа. – Его надо везти в Склиф, немедленно!

– Сейчас будет вертолет, – сказал он. – Я уже вызвал. Сейчас везде пробки, на машине могут не довезти… Ну, а где тут наши медицинские светила?

Гену положили на носилки из ближайшей «скорой», около него уже хлопотали двое в медицинских халатах, прилаживая капельницу. Мне приложили что-то холодное к носу, из которого безостановочно текла кровь.

– Ну что, граждане? – обратился между тем Вячеслав Иванович к притихшей толпе, которая и не думала расходиться. – И в кино ходить не надо? Может, сначала разобраться надо, прежде чем в лицо плевать?

И показал на Наташу, которая плакала, уже не сдерживаясь.

– Настоящая мафия – тю-тю, ищи-свищи. Сами видели, все на машинах и в разные стороны! И никто ничего не видел, да? Никто ничего не помнит, верно я говорю? И описать их никто не сможет, так?

– Почему, видели… – неуверенно заговорили в толпе. – И слышали.

– Неужели все разбежались? – переспросил я. – Все до единого?

– А ты думал… Ты голову запрокинь, а то хлещет. Может, потом поговорим?

– Были же у них раненые, – сказал я, послушно запрокинув голову.

– Они своих теперь с собой забирают. Это они теперь ученые стали. Понимают. Все равно что следы оставить. Добьют раненого в другом месте – и все дела… Ну так что, в свидетели пойдете? – расхаживал перед толпой Вячеслав Иванович, по-прежнему держа рацию возле уха.