Английский для миллионера - Варвара Корсарова

Поскольку Аракчеев здесь порой работал, кругом был идеальный порядок.

Марианна опустилась на низкий кожаный диванчик. На таком хорошо валяться с книжкой, положив голову на плотный валик и забросив ноги на спинку. А вот сидеть в ожидании выговора было неудобно. Колени задирались, непонятно, куда девать руки. Она чувствовала себя преступницей на скамье подсудимых. Болела голова, и снова вспомнились все унижения и переживания, которые ей довелось испытать за день. Еще и Аракчеев сейчас добавит! От обиды закололо в носу.

Петр Аркадьевич встал напротив, сунув руки в карманы. Помолчал, собираясь с мыслями. Марианне с каждой секундой становилось все горше.

– Марианна Георгиевна, откровенно говоря, я разочарован, что... – начал он, но не успел договорить, потому что Марианна неожиданно для самой себя горько разрыдалась.

Она старалась плакать беззвучно и непроизвольно хлюпала носом. Выпячивала нижнюю губу, глотала слезы. Понимала, что плакать нельзя и сейчас она выглядит ужасно во всех смыслах. Но никак не могла прекратить рыдать. От этого было стыдно и она рыдала еще сильнее. Запоздалая истерика во всей красе.

Последний раз такое с ней было… на экзаменах на выпускном классе, точно. Перед экзаменами бабушка хорошенько накрутила ее. Все внушала: «Смотри, не опозорь меня! Ты должна выложиться на все сто десять процентов. Проверь работу несколько раз, прежде чем сдавать! От этого экзамена зависит твое будущее! Плохо сдашь – пойдешь работать уборщицей».

А когда она сдала работу, то внезапно осознала, что сделала серьезную ошибку, но исправить уже было нельзя. Марианна так ревела, что завуч перепугалась и вылила ей в стакан с водой чуть не весь бутылек валерьянки.

Но это было давно, и с тех пор она больше никогда не плакала. Даже тогда, на четвертом курсе, когда Олежка...

– Простите, я сейчас… секундочку… сейчас успокоюсь, – невнятно пыталась она объяснить остолбеневшему работодателю.

Прозвучали приглушенные ковром шаги, звякнуло стекло, полилась жидкость.

Сиденье дивана вздрогнуло и подалось – Аракчеев сел рядом. Твердой рукой отвел ее ладонь от лица и сунул ей тяжелый стакан.

– Выпейте, Марианна Георгиевна.

Она послушалась: сделала два глотка, поперхнулась и закашлялась.

– Что… что вы мне дали? – спросила она, отдышавшись. – Такое... невкусное!

Горло горело, в голову немедленно ударила жаркая волна.

– Виски. Десятилетней выдержки. Воды не нашлось, простите.

Петр Аркадьевич с интересом смотрел, как она морщится и мотает головой. Марианна с утра ничего не ела, поэтому опьянение наступило мгновенно. Но веселее ей не стало; обида вдруг разрослась, показалась невыносимой, по щекам опять потекли горькие слезы.

Петр Аркадьевич забрал стакан и сунул ей в руки носовой платок. Марианна немедленно утерла нос и всхлипнула.

Закрыла глаза, и тут почувствовала, как на плечо ей легла тяжелая рука, а потом Петр Аркадьевич неожиданно привлек ее к себе. Да так близко, что ее щека легла на мягкую шерсть его пуловера, а жесткий угол воротника царапал ее висок.

Он легко похлопал ее по спине, а потом прижал еще крепче, как будто боялся, что она вскочит и убежит.

– Ничего страшного. Со всеми бывает. Вам сегодня сильно не повезло, вот нервы и сдали, – сказал он, и Марианна почувствовала, как вибрирует его грудь, когда он говорит, а его глубокий сильный голос прозвучал неожиданно близко. От удивления Марианна перестала рыдать и замерла, как пойманная мышь.

Она понимала, что надо бы отстраниться. Взять себя в руки, извиниться еще раз, стать, наконец, собранной и профессиональной! Но не могла. Она изумлялась новым ощущениям.

Раньше ее обнимали мужчины, и не раз. Обнимали партнеры в танцевальном кружке. Обнимали парни в клубе, обычно с определенными намерениями, и эти намерения становились понятны сразу же. Обнимал Олежка, будь он неладен…

Но вот так – заботливо, чтобы утешить, успокоить, и ничего не требовать взамен – ее еще никогда не обнимали. Она впервые поняла, как мужское прикосновение может дать чувство защищенности – от всего ужасного и неприятного, что случилось и еще может случиться в жизни.

– Простите, я не собиралась плакать, – покаялась она в кашемировую грудь. – Оно само получилось.

От алкоголя ее развезло, захотелось говорить. Делать это было легко, потому что глаз Аракчеева она не видела и его взгляд ее не смущал. Его твердая ладонь приятно грела спину. А еще от него изумительно пахло.

– Все как-то сразу навалилось, – жаловалась она слегка заплетающимся языком. – Работа, квартира, охранник … я ужасно испугалась скандала. Я ведь трусиха. Знаю, учитель не должен быть трусом, никогда. А я испугалась. За Дашу, за себя. А этот… охранник Коля, паразит такой… схватил меня за руку, представляете? Назвал шмарой. Все смотрели на меня, как будто я преступница. Больше никогда в жизни не зайду ни в один магазин.

– Вам просто не повезло. Неадекватов везде хватает. От всех не спрячешься. Нужно учиться им противостоять.

– Не смогу. У меня характер такой.

– Придется и сможете, – твердо сказал он. У Марианны от расстройства слезы потекли ручьем.  Кашемир под ее щекой уже промок. Она расстроилась еще больше и всхлипнула.

– Марианна.

Он немного встряхнул ее, потом ободряюще сжал ее плечо.

– Довольно. Хватит. Пора успокоиться. Паразита Колю мы накажем. Взыщем с него за моральный ущерб и умышленное повреждение имущества – как минимум.

– А максимум? – кровожадно поинтересовалась Марианна.

– Максимум? – Петр Аркадьевич немного помолчал и сказал обыденным тоном: – Ну, можно, как водится, поколотить его битой, а потом отвезти в лес в багажнике. Однако делать этого мы, пожалуй, не будем. Сезон неподходящий.

Марианна икнула от удивления, оторвала голову от его груди, немного отстранилась и посмотрела наверх. Аракчеев ответил ей непроницаемым взглядом. Его лицо было так близко, что она видела узор на зеленой радужке его глаз, видела каждую ресницу, каждую пору на его коже, каждую мелкую морщинку.

– В лес сейчас опасно ходить, – обстоятельно объяснил он. – Сезон клещей. Прививки от энцефалита у меня нет, а привлекать постороннего к разборкам с Колей не хочется.

– А… а почему нет прививки? – более умного вопроса в этот момент ей не пришло в голову.

– Уколов боюсь, – ответил он очень серьезно. Марианна неуверенно хихикнула. Петр Аркадьевич быстро улыбнулся в ответ. А потом опять надавил ей на спину, так, что пришлось прижаться щекой к его плечу.

Марианна поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей было приятно, что он пошутил, чтобы успокоить и развеселить. Она слышала, как рядом ровно билось чужое сердце, и это было тоже приятно.

– А вы чего боитесь, кроме скандалов? – полюбопытствовал он с искренним интересом.