Турецкий гамбит - Борис Акунин

Грохоча сапогами вошел Соболев в распахнутой белой шинели салыми отворотами.

— Отступили! — охрипшим после боя голосом объявилон. — Потери ужасные, но ничего, скоро должен эшелон подойти. Кто это такславно выводит? Это ж «Лючия де Ламермур», обожаю! — и генерал принялся подпеватьприятным сипловатым баритоном.

Del ciel clemente un riso,

la vita a noi sara! —

прочувствованно допел он последнюю строфу, и тут за дверьюраздался выстрел.

«Московские губернские ведомости»,

19 февраля (3 марта) 1878 г.

МИР ПОДПИСАН!

«Сегодня, в светлую годовщину Высочайшего милосердия,явленного крестьянству 17 лет назад, в летопись царствования Царя-Освободителявписана новая светлая страница. Русские и турецкие уполномоченные подписали вСан-Стефано мир, завершивший славную войну за освобождение христианских народовот турецкого владычества. По условиям трактата, Румыния и Сербия обретаютполную независимость, образуется обширное Болгарское княжество, а Россияполучает в компенсацию военных затрат 1 миллиард 410 миллионов рублей, причемосновная часть этой суммы будет внесена территориальными уступками, в числокоторых входят Бессарабия и Добруджа, а также Ардаган, Каре, Батум, Баязет…»

— Ну вот, мир и подписан, причем очень хороший. А выкаркали, господин пессимист, — сказала Варя, и опять не о том, о чемхотела.

С Петей титулярный советник уже попрощался, и вчерашнийподследственный, а ныне вольный человек Петр Яблоков поднялся в вагон —осваивать купе и раскладывать вещи. По случаю победоносного окончания войнывышли Пете и полное помилование, и даже медаль за ревностную службу.

Уехать можно было еще две недели назад, да и Петя торопил,но Варя все тянула, ждала непонятно чего.

Жалко, с Соболевым рассталась плохо, обиделся Соболев. Ну дабог с ним. Такого героя быстро кто-нибудь утешит.

И вот пришел день, когда нужно было прощаться с ЭрастомПетровичем. С утра Варя была на нервах, закатила бедному Пете истерику из-запотерявшейся брошки, потом расплакалась.

Фандорин оставался в Сан-Стефано — с подписанием мирадипломатическая возня отнюдь не заканчивалась. На станцию он пришел прямо скакого-то приема — во фраке, цилиндре, белом шелковом галстуке. Подарил Варебукет пармских фиалок, повздыхал, попереминался с ноги на ногу, но красноречиемсегодня не блистал.

— Мир ч-чересчур хороший, — ответил он. —Европа его не признает. Анвар отлично п-провел свой гамбит, а я проиграл. Мнедали орден, а надо бы под суд.

— Как вы к себе несправедливы! Ужаснонесправедливы! — горячо заговорила Варя, боясь, что выступят слезы. —За что вы все время себя казните? Если бы не вы, я не знаю, что бы со всеминами было…

— Примерно то же мне сказал ЛаврентийАркадьевич, — усмехнулся Фандорин. — И п-пообещал любую награду,какая в его власти.

Варя обрадовалась:

— Правда?! Ну слава Богу! И чего же вы пожелали?

— Чтобы меня отправили служить куда-нибудь зат-тридевять земель, подальше от всего этого. — Он неопределенно махнулрукой.

— Глупости какие! И что Мизинов?

— Разозлился. Но слово есть слово. К-кончатсяпереговоры, и поеду из Константинополя в Порт-Саид, а оттуда пароходом вЯпонию. Назначен вторым секретарем посольства в Токио. Дальше уж не б-бывает.

— В Японию… — Слезы все-таки брызнули, и Варяяростно смахнула их перчаткой.

Зазвенел колокол, паровоз дал гудок. Из окна вагонавысунулся Петя:

— Варенька, пора. Сейчас отбываем.

Эраст Петрович замялся, опустил глаза.

— Д-до свидания, Варвара Андреевна. Был оченьрад… — И не договорил.

Варя порывисто схватила его за руку, часто-часто заморгала,сбрасывая с ресниц слезинки.

— Эраст… — внезапно вырвалось у нее, но словазастряли, так и не выплеснулись.

Фандорин дернул подбородком и ничего не сказал.

Лязгнули колеса, вагон качнулся.

— Варя! Меня увозят без тебя! — отчаянно крикнулПетя. — Скорей!

Она оглянулась, еще секунду помешкала и вскочила напоплывшую вдоль перрона ступеньку.

— … и первым делом горячую ванну. А потом вФилипповскую и пастилы абрикосовой, которую ты так любишь. И в книжную лавку зановинками, а потом в университет. Представляешь, сколько будет расспросов,сколько…

Варя стояла у окна и кивала в такт счастливому Петиномулепету. Все хотела насмотреться на черную фигуру, что осталась на платформе, нофигура вела себя странно, расплывалась. Или с глазами что-то было не так?

«Таймс» (Лондон),

10 марта (26 февраля) 1878 г.

Правительство ее величества говорит «нет»

«Сегодня лорд Дерби заявил, что британское правительство,поддержанное правительствами большинства европейских стран, категорическиотказывается признавать грабительские условия мира, навязанные Турциинепомерными аппетитами царя Александра. Сан-Стефанский трактат противоречитинтересам европейской безопасности и должен быть пересмотрен на специальномконгрессе, в котором примут участие все великие державы».