Ангелы не плачут - Ирина Духина

материальность. Однако от этого легче не становилось. Было наоборот грустно. Всего лишь дух, которого никто не видит, кроме Никиты. Всего лишь оболочка, которую завтра и вовсе никто не увидит, ведь она окончательно умрет.

Никита видимо сразу понял, в чем дело, потому что в следующую секунду нежно обвил ее талию рукой и ободряюще улыбнулся. Взгляд Миры случайно опять упал на серебрящиеся в лучах солнцах потоки воды. Рот сам открылся от удивления. Теперь она отражалась в реке, только без крыльев и нимба, лишь в одном белом платье. Как будто с Никитой она тут же становилась человеком…

— Умирать страшно? — спросила она, не отрывая взгляда от своего отражения.

— Не знаю, — печально произносит он, дотрагиваясь губами до ее волос и обнимая. — Но мне очень страшно. Не умирать. Нет. Страшно тебя потерять. Потому что я уже терял. И не готов пережить это снова.

Мира не ответила. Ведь нет смысла снова поднимать тему того, что он ничего не сможет изменить.

— Во сне ко мне приходил ангел силы и сказал, что, чтобы спасти тебя, я должен доказать свою любовь. Только я так и не понял, как должен это сделать.

Ангел тут же отстранилась и заглянула ему в глаза. Это то, о чем говорила Диана! Если он докажет, то может погибнуть! Только не должен знать об этом. Поэтому девушка воскликнула:

— Ты доказал. Ты давно мне все доказал! И я, кажется, тоже тебя люблю. Я не помню, каково это…любить. Но спасибо, что помог узнать прошлую жизнь и даже понять, что это за чувство.

Они соприкоснулись лбами, и Никита тихо прошептал ей в губы:

— Это ты помогла мне понять, что такое любовь, глупышка. — Она улыбнулась в ответ от этого милого слова, обнимая парня за плечи. — Мы найдем способ. Мы сможем. Мы сделаем это вместе.

Если бы Мира могла плакать, она бы это сделала. Но ангелы не плачут. Ангелы вообще не должны испытывать тех чувств, что она питает к своему подопечному.

— Обещай, что, если это случится, ты найдешь способ связаться со мной. Если, конечно, это будет кто-то из нашего города или ближайшего. Обещай, что, если когда-нибудь увидишь меня, подашь знак. Ты смогла заговорить с Глебом тогда, во дворах, значит, сможешь и со мной.

Дурачок…как же он не понимает, что она может это все потому, что еще жива. А потом все будет совсем иначе. Потом она перестанет быть особенным ангелом-хранителем.

— Обещаю, — солгала она, напрягаясь всем телом и утыкаясь носом в плечо любимого.

Ближе к вечеру, когда солнце начало скрываться за горизонтом, оставляя за собой на небе розовые и оранжевые облака, Никита наконец поел. Он держался изо всех сил, потому что не хотел есть в присутствии Миры, но ангел настояла. Сейчас на уличном столе, расположившемся на веранде, стояли вымытые фрукты и бутерброды. Парень вытащил на веранду старый телевизор с DVD и старым диском, предназначенным для караоке, собираясь преподнести ангелу-хранителю основной сюрприз. Подключив микрофон к телевизору, он вставил в дисковод нужный диск. Все мигом заработало, и тогда парень заявил с улыбкой:

— А вот и основной сюрприз. Я помню, ты сказала, что хотела бы на совершеннолетие пойти в караоке. Решил, тебе понравится.

Ее губы расплылись в нежной улыбке, а глаза наполнились удивлением.

— Но я не знаю как…

— Я спою с тобой первую песню. Но предупреждаю! У тебя завянут уши, потому что пою я отвратительно.

— Да ладно, я слышала, как ты подпеваешь в душе. Не так уж и плохо, — усмехнулась девушка.

— Ты…что?! — возмутился он. — Я не пою в душе!

— Значит, у тебя есть брат близнец.

— Надеюсь, ты хоть не подглядываешь за мной, пока я купаюсь.

— А ты не смущайся! Чего я там не видела? — засмеялась она.

— Мира! — лишь в возмущении воскликнул Ларионов.

Спорили они недолго. Никита наконец включил песню, и они вдвоем запели песню «Чумачечая весна» Потапа и Насти. Со стороны это выглядело очень забавно. Оба сбивались с ритма, не попадали в музыку, но были счастливыми, и это главное. Пел Никита действительно отвратительно, но он лишь надеялся, что соседи не услышат.

Потом пришел черед Миры петь одной.

— Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду, — запела она старую песню Натали под мелодию, плавно двигаясь в танце одновременно. А Никита с восхищением наблюдал за ней. Пела она прекрасно. И двигалась отлично. Крылья с нимбом его совсем не смущали. Словно забыл про них. Видел только Миру.

— Как будто бы я слышала эту песню, — сказала девушка, закончив куплет.

— Уверен, слышала. Это старая песня.

Пока Мира допевала, Никита удалился в дом, чтобы взять несколько свечей, потому что на улице стремительно темнело, а свет на веранду отец не провел. В дом заходить не хотелось, ведь во дворе было свежо, пахло зеленью. Возможно, завтра пойдет дождь, потому в воздухе ощущалась сырость, так обычно пахнет перед ливнем. Нужно насладиться хорошей погодой.

Пока он искал свечи в старом серванте, стоявшем в спальне родителей, зазвонил телефон. Звонила мама, и Никита тут же взял трубку.

— Да, мам, что-то случилось? — с тревогой спросил он.

— Нет, мне просто позвонил дед Митя и сказал, что какая-то девушка из нашего двора поет, а звуки доносятся на всю улицу. Попросил быть потише. Ты что, соврал мне, и поехал на дачу не с друзьями, а с девушкой? — с усмешкой спросила мама.

— Да, прости. Так и есть. Не ругайся.

— Не буду, если потом познакомишь меня с ней. А то последнее время я не очень интересовалась твоей личной жизнью. Ты хоть накорми девушку. Помни, что путь к сердцу лежит через желудок не только у мужчин. И это…Никит. Я надеюсь, мне не стоит переживать. Мы с твоим отцом мало проводили для тебя бесед о предохранении.

— Мама! — засмущавшись, воскликнул он. — Ничего такого! Пока!

И от отключился. О таком говорить с мамой было неловко, и он не смог выдержать этот вопрос. А потом Никита вернулся к мысли о том, что голос Миры услышал кто-то кроме него. И не по воле самой девушки. Это значило лишь одно. Случилось то, о чем она говорила. Она становится более материальной и более человечной.

Но говорить об этом Мире он не стал, чтобы та не переживала. Просто вернулся на веранду, зажег несколько свечей на столе и выключил караоке. Они сели на качель, принялись рассматривать небо и разговаривать. Они говорили о чем угодно, но только не о завтрашнем дне.