Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго

Женщина за это время потеряла страх перед своим пернатым спутником. Она нежно отодвинула Нико в сторону.

– Да, – засмеялась она. – Иногда он так любит меня, что готов съесть.

Нико ограничился тем, что стал чистить клювом перья.

– Как вам удалось так быстро его приручить? Я имею в виду… Вы ведь совсем недавно в этой стране. – Риард зачарованно смотрел на птицу. В его глазах появилось любопытство. Он тихо пробормотал: – Amazona ochrocephala.

– Извините?

– О, эта порода называется «суринамский амазон», – сказал он. В его голосе отчетливо слышалось восхищение.

– Разве вы орнитолог? – засмеялась Юлия.

Риард пожал плечами.

– Нет. Но когда я был ребенком, у меня было мало развлечений, и поэтому…

Юлия осторожно погладила Нико указательным пальцем по перьям на груди:

– Я не приручала его. Он появился, когда я приехала сюда, и с тех пор…

– О! Но вы уже знаете, что это означает?

Юлия с удивлением посмотрела на молодого бухгалтера.

– Нет, мне об этом неизвестно. А в чем дело?

Он отложил карандаш и облокотился на стол:

– Ну да, такая птица… Эти попугаи в природе образуют постоянные пары и остаются вместе до тех пор, пока один из них не умрет. Если кому-то удастся приручить такую птицу, она воспринимает его, как бы сказать… Ну, словом, этот человек заменяет ему партнера.

Юлия сначала наморщила лоб, а затем подняла брови.

– Действительно? Вы имеете в виду, что я теперь… партнерша Нико? – При этой мысли она невольно улыбнулась.

– Очень похоже на то, – засмеялся Риард и указал на Нико, который наблюдал за Юлией, стыдливо склонив голову набок.

– Вы так хорошо все тут знаете. Вы родом из Суринама?

Риард кивнул:

– Да, я родился здесь, но некоторое время жил в Европе – в Нидерландах и во Франции. Знаете ли, моя мать была француженкой. Более того, вся ее семья родом из Франции. А отец был нидерландцем.

– О! Тогда вы… так сказать, выросли в международном окружении.

Риард засмеялся:

– Oui[8]… Да, иногда мне было непросто с моими родителями: каждый из них хотел наложить на меня отпечаток своего происхождения. Хотя они сами, собственно говоря, родились в этой стране, а свою историческую родину знали только по коротким поездкам. Но эта традиция очень тщательно соблюдается здесь, в Суринаме, независимо от того, из какого уголка Европы ее сюда завезли.

Юлию удивила такая откровенность – в конце концов, они ведь совсем не знали друг друга, а Риард уже говорил о своей семье.

Общество этого мужчины не было неприятным для Юлии, и все же он был совсем другим, чем пожилые гости, которые обычно останавливались на плантации.

– К сожалению, я пока еще не очень хорошо изучила здешнюю культуру. Я редко выезжаю за пределы плантации. Хотя, имея дом в городе, можно было бы делать это чаще… Но зато мой муж как минимум раз в неделю бывает там. Вы живете в Парамарибо?

Риард кивнул.

– Теперь уже да. Раньше у моих родителей тоже была плантация в верховьях реки Пары, однако со временем она стала слишком маленькой, чтобы можно было вести там хозяйство с выгодой. – Он задумчиво посмотрел в направлении реки. – Мой отец, наверное, с удовольствием увидел бы кого-нибудь из своих детей в качестве преемника, однако время было против него.

– У вас есть братья и сестры?

– Сестра. Она вышла замуж и теперь живет в Северной Америке. Мой брат, к сожалению, умер несколько лет назад.

– О, примите мои соболезнования. – Юлия действительно была опечалена.

Риард покачал головой:

– Он был намного старше меня. Я был поздним ребенком и почти не помню его.

– А ваши родители живут в Суринаме?

Риард снова покачал головой, но на этот раз опустил глаза.

– Нет, они умерли, – запинаясь, произнес он. – Они переселились в город, после того как отказались от плантации, однако я думаю, что они так и не смогли по-настоящему пережить эту потерю. Все же плантация на протяжении четырех поколений находилась в руках семьи моего отца. – Он тихо вздохнул. – Эта страна меняется… И многим старикам чрезвычайно трудно смириться с этим.

Когда Риард снова поднял голову, его взгляд встретился с взглядом Юлии и на несколько мгновений ему показалось, что время остановилось.

Затем Нико прервал паузу своим криком.

Бухгалтер, явно смущенный, вспомнил о своих бумагах. Надо же было случиться так, чтобы сейчас, сидя напротив молодой и чрезвычайно привлекательной жены Леевкена, он должен был подсчитывать расходы по содержанию его второго городского дома. Риард как бы случайно накрыл их другими бумагами. Знала ли эта женщина, что ее муж уже очень давно состоит в так называемом «суринамском браке»?

Последние недели жизнь Юлии на плантации проходила чрезвычайно монотонно, за исключением визита Жана Риарда, который внес в ее будни приятное разнообразие. Однако теперь определенные события бросали тень на эту жизнь. Юлия, собственно говоря, думала, что сейчас, в конце июля, когда продолжался сезон дождей и ежедневно, не менее одного раза, землю поливал настоящий ливень, на плантации будет еще скучнее.

Но она ошиблась. Карл выгнал полевых рабов на посадку сахарного тростника, поскольку саженцы лучше всего приживались во влажной почве, как объяснила ей Амру. Однако что-то витало в воздухе, и в доме Юлия почувствовала какое-то беспокойство, появившееся уже несколько дней назад. Карл был очень раздражен и более молчалив, чем обычно. Он отказался от еженедельных выездов в город и раньше, чем всегда, отправлялся объезжать поля.

– Приближается полнолуние, – ответила Амру Юлии, когда та спросила у нее, что происходит. Негритянка пожала плечами. – Опять предстоит сбор урожая.

Как связаны между собой луна и урожай, Юлия не знала. До сих пор она имела слабое представление о том, как возделывают сахарный тростник. Карл в ответ на ее просьбу грубо заявил, что не считает необходимым информировать ее об этом: женщинам нечего этим заниматься. До сих пор Юлия вынуждена была по его приказу в дни сбора урожая оставаться в доме. А во время немногочисленных визитов в поселение рабов она не могла много разузнать. Да и вообще, рабы так или иначе вели себя по отношению к ней очень сдержанно: «Да, миси», «Нет, миси», «Все в порядке, миси». Она чувствовала, что рабы относились к ней хорошо и не испытывали никакой враждебности, однако четко давали ей понять, что она не принадлежит к их общине. А Юлии так хотелось узнать побольше об их культуре и образе жизни! Пусть даже Кири время от времени рассказывала ей то одно, то другое – многие вопросы оставались без ответа, и не в последнюю очередь потому, что личная рабыня Юлии сама была новым человеком на плантации.