Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский

Этот сильный ход производит неизгладимое впечатление на семейство Азимовых. Аня хлопает глазами, ее мама начинает «кудахтать» и суетиться. Один профессор спокоен как танк:

— Серьезное жизненное решение, молодые люди. Но препятствовать не буду, думаю дочери будет даже полезно узнать, что такое домашнее хозяйство и чем заправляют борщ.

— Сметаной, — хмыкает Аня, внимательно на меня смотрит, кивает сама себе. После чего молча уходит собирать вещи. А я остаюсь рассказывать Александру Иосифовичу и его жене в каких условиях будет жить дочка.

— Двухуровневый пентхаус на крыше, — вру я, не краснея. — Две раздельные ванные комнаты с джакузи.

— С чем?!

— Джакузи. Такая ванна с пузырьками.

Семейство Азимовых отпускает, они весело смеются. Чувство юмора — наше все. Я чувствую, что сделал самое правильное решение в своей жизни.

* * *

Что-то стряслось в датском королевстве. Страшное и ужасное. Сижу на работе, никого не трогаю, медитирую на диванчике в холле. Вдруг встревоженный возглас диспетчера: «Доктор Геворкян, немедленно зайдите к главному врачу!». Авис Акопович молодой ланью промчался по коридору и скрылся в начальственном кабинете. Только для того, чтобы через десять секунд выскочить оттуда крайне встревоженным.

— Быстро, Панов, срочный вызов!

Я забежал в ординаторскую, схватил наш чемодан, и помчался вниз по лестнице. За мной затопал Валентин Ильич. Только в машине доктор сообщил нам маршрут:

— Едем на Кутузовский, к самому.

Один я оказался тормозом и секунды три пытался понять, кто это такой грозный нас ждет в конце. Потом только дошло.

— А мы почему? Вроде контингент... — начал я.

— Вот, можете дотянуться и посмотреть на виновника торжества, — ткнул он пальцем в зеркало заднего вида. — Искали именно вас.

Я промолчал. Нечего распространяться, кого я знаю из звездного семейства. Прикинул только, всё ли есть из спасательного набора, если Галя опять в запой подалась. На месте будет видно. В конце концов, у небожителей всё так же, как и у остальных. Включая отходы жизнедеятельности.

На въезде в двор нас не останавливали, водила только приостановился на секунду, на посту махнули рукой, мол, поезжай дальше. У пятого подъезда зато встретили, фамилии уточнили, в салон заглянули. Вот так будет клиент загибаться, а скорая на пороге топтаться, пока им задницу не обследуют.

Наконец, мы попали в лифт, естественно, с сопровождающим, и поехали на пятый этаж. Вот она, квартира девяносто один, где и живет Ильич Второй. Или Леонид Первый, кому как больше нравится. На лестничной площадке еще один пост охраны. Блин, да тут даже «Машка шлюха» на стене не напишешь! Не говоря уже о дежурной закопченной ложке, торчащей где-нибудь у лифта. Впрочем, такого добра сейчас во всей стране не найти.

Вот эта приземистая пожилая женщина, наверное, домработница. К вождям любят таких набирать: с простыми лицами, отсутствием фигуры и без лишних запросов. Чтобы не думали, а работали. Хотя... Перед прислугой охрана так не тянется. Пардоньте, ошибочка вышла. Это же Первая Леди наша, Виктория Петровна!

Квартира, кстати, обычная, безо всяких колонн и золотой лепнины. Прихожая широкая, потолки высокие, так в начальственных домах это норма жизни. Брежнева-старшая скомандовала: «Пойдемте» и мы отправились по длинному коридору. Судя по его длине, мы уже в четвертом подъезде. Что-то я такое слышал, вроде объединяли квартиры. По факту получилась коммуналка-люкс.

— Галя, доченька, приехали врачи, — объявила нас Виктория Петровна.

— Ой, Андрюша, хорошо, что приехал, — не обращая никакого внимания на сопровождающих меня лиц, сказала принцесса. — Что-то со мной такое... Я же после того раза завязала, а сегодня к маме заехала, а она говорит, я сознание потеряла, — и она заплакала, шумно всхлипывая и вытирая слезы рукой.

Я приглядываюсь к Брежневой. Обмороки и ноги не держат? Походу у дочурки бровеносца алкогольная энцефалопатия. В дальнейшем может подключиться полинейропатия того же происхождения, в результате которой пациент иногда утрачивает возможность ходить вообще.

— Сейчас, Галина Леонидовна, вас доктор посмотрит, — попытался я ее успокоить.

Она наконец нашла носовой платок и вытерла лицо.

— А ты?

— Я здесь, рядом.

Геворкян, конечно, красавчик. Каждый раз наблюдаю как он осматривает пациентов и диву даюсь. Ничего не пропустит, всё попальпирует, постучит, послушает. На кафедре пропедевтики, где этим вещам учат, мог бы мастер-классы показывать. И рефлексы проверит, и еще раз через время вернется. Да, понятно, времени у него больше, чем у загнанного вызовами и бесконечным приемом участкового терапевта. Но само отношение...

— Ну что же, учитывая... анамнез, — при этом доктор обращался не к пациентке, а ее маме, стоящей неподалеку и совершенно по-простонародному мнущей в руках носовой платок, — я бы рекомендовал госпитализацию для наблюдения. В неврологию. Необходимо более глубокое обследование с участием узких специалистов, которые обеспечат подбор терапии, которая позволит избежать подобных... эксцессов в будущем.

Вот последнюю фразу надо бы как-нибудь записать на диктофон и потренироваться самому говорить с этой же интонацией. Ни один артист, даже самый гениальный, с такой убедительностью не сможет произнести подобное. Вот прямо-таки хочется встать и поклониться. Как любят писать низкопробные журнализды, кто бы то ни было с большой буквы. У нас — врач.

Но Виктория Петровна, наверное, имела приобретенный иммунитет к подобным фразам.

— Это может повториться?

— Мы инъекцию для профилактики сделаем, но я...

— Послушайте, — в голосе Брежневой-старшей прорезались генеральские нотки. — Я задала четкий вопрос.

— Вероятность мала, но так как случай первый, надо обследовать детальнее и как можно быстрее, — не сдавался Геворкян. — Я настаиваю на госпитализации!

— Ладно, поедем в ЦКБ, — сдалась Виктория Петровна. — Галя, тебе помочь собраться?

— Я сама.

Ну, встречайте артистов второго плана, фельдшеров количеством два человека. Про укольчик говорили? А не сделали. Непорядок! Так что заголяем ягодицу и вводим магния сульфат. Предварительно погрев ампулу в руках, конечно же. Мы же не садисты. Тут хоть и есть куда всасываться, а рисковать не стоит. Получить клеймо автора постинъекционного абсцесса у дочери генсека не очень-то хочется.

Уже в машине, когда мы ехали по Кутузовскому, Галя, лежавшая на носилках, поманила меня пальцем. Я наклонил голову, и она довольно громко прошептала:

— Андрюша, меня в какое отделение?

— В неврологию, Галина Леонидовна.

— Сколько раз тебе говорила так меня не называть!

— Но я на работе, по другому никак.

— Ты мне коньячку купить можешь? Маленькую бутылочку? Я бы вечером в чаёк добавляла, чтобы спалось