Круче не бывает - Владимир Колычев

– Лохов ты в тюрьме разводить будешь. А меня разводить не надо… Но если ты настаиваешь, я тебя разводить буду… На деньгах ты погорел. Давай дальше. Значит, ты с Асей разговаривал, а Верховцев Интернетом был занят?

– Ну да.

– И сколько ты с ней разговаривал?

– Часов до двух…

– И Верховцев вам не мешал?

– Нет.

– И спать с Асей не ложился? И сексом с ней не занимался?.. Или ты в сортире в это время сидел, там же в чемодане газет много было, пока на толчке их все прочитать можно.

– Какой секс, начальник? – растерянно посмотрел на Кручу Павельев.

– Обычный секс. Четыре ноги под одним одеялом. Твоих ног там не было: экспертиза на Верховцева показывает, он там на простыне отметился… Я не хотел тебе этого говорить, но ты сам напросился…

– Ну, я не знаю, я за сигаретами выходил, – сквозь зубы сказал Павельев. – Может, они и согрешили…

– Значит, настаиваешь на том, что двадцать четвертого мая находился в квартире у Верховцевой.

– Утверждаю.

Все-таки выдержал удар Павельев.

– Чашку с отравленным кофе подменил?

– Подменил.

– А сигареты какие ты куришь?

– «Бонд» я курю.

– Не было таких сигарет в квартире Верховцевой. Я имею в виду окурков.

– Так я и не говорил, что курил. С руками у меня что-то не то было, кровь плохо циркулировала, пальцы мерзли. Страшно мне стало, решил с куревом завязать.

– А за сигаретами зачем пошел?

– Да закурить вдруг захотелось. Думал, куплю пачку, возьму одну сигарету, а пачку выброшу… Раньше в этом плане хорошо было, сигареты поштучно продавались. Только раньше я с куревом не завязывал. А сейчас возраст… Я прямо на улице сигарету эту скурил. А в квартире у Аси не стал.

– И руками ничего не трогал.

– В смысле?

– Не было в квартире твоих пальчиков.

– Так я в перчатках был.

– Да ну! – язвительно сказал Круча.

– Я же говорю, кровь плохо циркулировала, пальцы мерзли, поэтому я в перчатках был.

– Кровь плохо циркулировала? Зато ты сам хорошо циркулируешь. Цирк здесь устроил. Клоунаду развел.

– Это не клоунада начальник, так все и было.

– Ты в этом уверен?

– Да.

– Что ж, если будешь стоять на своем, мы снимем обвинения с Верховцевой. Но тогда сядешь ты.

– За что? Я же яд в кофе не сыпал.

– Да, но ты не остановил Верховцева.

– Но я же не был уверен, что это яд…

– Это не важно.

– Ну, пусть это будет неумышленное убийство.

– Я смотрю, ты, Юрий Олегович, очень умный, все просчитал, все предусмотрел. А нет у нас неумышленного убийства. Есть просто убийство. Ну, еще убийство по неосторожности, но это не твой случай. За убийство ты будешь отвечать, по сто пятой статье, в твоем случае – это от шести до пятнадцати лет. А поскольку ты у нас рецидивист, получишь на всю катушку.

– Ну, значит, так тому и быть. – Голос у Павельева сдал, но взгляд не потух. Он по-прежнему готов был пострадать за Верховцеву.

– А зачем я буду тебя отговаривать? – удивленно повел бровью Круча. – Верховцева убийцу и негодяя отравила, за мужика своего отомстила, мне, может, по-человечески ее жаль. А тебя чего жалеть? Тюрьма – твой дом, тебе там самое место. А Верховцева пусть живет, детей пусть рожает… Или ты думаешь, что она тебя из тюрьмы будет ждать? Сомневаюсь.

– А ты не сомневайся, начальник.

– Были мои ребята у тебя дома. Хорошо ты, Юра, живешь, зажиточно, я бы сказал. Кроликов разводишь, да в огороде копаешься, никого не обижаешь. Может, и не надо тебе в тюрьму? Как сам-то думаешь?

– Я не думаю, начальник, я знаю, что Ася никого не убивала. Верховцев ее отравить хотел, она всего лишь чашки поменяла.

– Ты что, испугался? – Круча насмешливо посмотрел на задержанного.

– Да нет, не испугался. Просто ты должен знать, что Ася не виновата. Но ты мне не поверишь. И ей не поверишь. Поэтому я буду настаивать, что это я чашки подменил…

– А может, сам отравил кофе?

– Если вопрос так ставится, то пусть будет так…

– Значит, вы с Асей уже обо всем договорились?

– Не договаривались.

– Договорились, договорились. В одну дуду вы дудите. А деньги, между прочим, находятся у твоего брата.

Обыск в доме Павельева ничего не дал: не было там денег. И ничего запрещенного, если не считать охотничьего ружья, купленного на имя Максима Павельева. Разрешения на него Юрий не имел, так что его смело можно было привлекать за незаконное хранение огнестрельного оружия, но какой в этом смысл, если он собирался взять на себя чужую вину?..

– Какие деньги?

– Те самые, из-за которых столько крови пролилось. Их ты с братом сумел вернуть обратно. А с бриллиантами пока дело швах, так я понимаю?

– Ну да, Макс ищет камушки. Вы это знаете, я это знаю. Но мне все равно, я с ними связываться не хочу.

– Почему?

– Однажды уже связался…

– Ну, связался, и что? Хорошо живешь, дом, хозяйство, человеком стал, если свою женщину выгораживаешь…

– Безногим человеком я стал. И если бы только это… Но ты прав, начальник, мне моя жизнь нравится, и я бы в ней ничего не хотел менять. Поэтому брюлики мне до одного места. Да и возможностей уже нет, закроешь ты меня, какие уж тут бриллианты?

– Но, может, подскажешь, где искать?

– Без понятия, начальник.

– Говорят, у Сошникова друг какой-то в Москве был. Он к нему тогда, в девяносто седьмом году ехал. И тебя к нему повез…

– Кто вам такое сказал? – настороженно спросил Павельев.

– Да сорока на хвосте принесла…

– Ася разболтала?

– Возможно.

– Эх, бабы, бабы, язык их – враг их, – с упреком, но без осуждения махнул рукой Юрий.

– Ну, так что там за друг такой?

– Не знаю. Он сказал, что к другу едет, и все.

– Друзья разные бывают – по двору, по школе, по работе, по службе, по армии…

– Егор не уточнял.

Лицо у Павельева непроницаемое, но взгляд отведен в сторону, да голос плывет как звук на заезженной пластинке.

– А где в Москве этот друг жил? Может, в Битово?

– Не знаю, не говорил… Хотя, может, и говорил, но уже после того, как я отключился… Эта сволочь ограбила меня, пока я в отключке был…