Магнус Миллион и Спальня кошмаров - Жан-Филипп Арру-Виньо

– Чего вы хотите? Предупреждаю, нас тут много.

Большой Вацлав тряхнул головой:

– Магнус, это не то, что ты думаешь. Могильщик и эта тётка сбежали, а оба надзирателя в туалете, связанные, как колбаски. – Толстяк затрясся в беззвучном смехе, и его брюхо заколыхалось. – Когда ты исчез, – продолжал Вацлав, – я побежал за подмогой.

– Ко мне на кухню, конечно, – уточнил главный кашевар. И добавил, потрясая в воздухе тесаком: – Не знаю, что тут происходит, но своих дорогих ребятишек я в обиду не дам!

Уже занимался рассвет, когда Магнус покинул Спальню в сопровождении Большого Вацлава.

Ни директора, ни Алисии видно не было. Господин Прибилитц тоже как сквозь землю провалился: неужели и его одурманили какой-нибудь отравой – а заодно и его дьявольского шпиона Джеда? А может, и вовсе убили? Неизвестно. Но часа через два в окнах учителей зажжётся свет, и жизнь в лицее снова закипит. Тогда канцлер будет уже бессилен.

– Какой у тебя план? Эй! Какой план?

– Заткнись, Вацлав. Если хочешь, иди со мной, только молча. Понял?

– Понял. Но ведь у тебя есть план, да? Ты уверен, что есть?

Магнус глубоко вздохнул:

– Нет, не могу! В момент опасности ты не придумал ничего лучше, как пойти на кухню воровать еду!

– Я?

– И к тому же нарвался на Толстяка!

– Да честное слово, я туда за подмогой побежал.

– Рассказывай. Ты всё-таки даже хуже, чем идиот.

Впрочем, благодаря неожиданному подкреплению в лице Толстяка можно было больше не беспокоиться за малыша Швоба и остальных обитателей интерната. Все собрались в Спальне наказаний и приготовились, если потребуется, держать осаду.

– Никому не двигаться, иначе будете иметь дело с моим тесаком, – пообещал повар, не понимая, к кому обращается.

Угроза зависла в воздухе и висела там до тех пор, пока за Магнусом и Большим Вацлавом не закрылась дверь. Но кому бы ни была адресована эта угроза, вряд ли нашёлся бы на свете злодей, отважившийся иметь дело с поваром и его тесаком, которым можно разделать быка.

Магнус и Вацлав направлялись в библиотеку и по дороге не встретили ни одной живой души.

– Жди здесь, – приказал Магнус.

– Чего ты будешь делать?

– Ты просто стой тут и смотри, не появится ли кто во дворе.

План у него был не самый лучший, но, как известно всем, кто любит играть в шахматы, лучше плохой план, чем никакого.

Однако, когда несколько минут спустя Магнус вышел из библиотеки, волоча на плечах тяжёлую ношу, ему самому уже не верилось в успех.

– Всё ещё хочешь пойти со мной? – рявкнул он ошалевшему Вацлаву. – Тогда бегом!

Мы часто срываемся на других, когда теряем уверенность в себе: это даёт нам иллюзию, что мы правы.

В северной стене парка был тайный проход. Все обитатели интерната знали о нём. Сырость и холод испортили древесину, и через щель в ограде дети могли тайком покидать территорию лицея, выталкивая разболтавшиеся доски, которые садовник регулярно прибивал обратно – совершенно напрасно.

Под весом Магнуса доска легко подалась.

Едва он протиснулся в отверстие, как раздался леденящий душу хруст.

Он успел только защитить свой драгоценный свёрток: маленькая засыпанная снегом фигурка бросилась ему на шею с такой стремительностью, что едва не опрокинула его на землю.

– Мимси!

– Магнус! А ты что, думал, я тебя брошу, да? Не рад меня видеть?

– Рад, конечно!

Сердце у него колотилось как сумасшедшее, и к тому же он не знал, что делать со свободной рукой.

Тоже обнять Мимси в ответ? Обхватить её за талию?

К счастью (или к несчастью, как посмотреть), появление Большого Вацлава положило конец этому неловкому проявлению симпатии.

– А он что здесь делает? – прорычала девочка, спрыгнув на землю.

Магнусу пришлось удержать её за полу кителя.

– Стой, он с нами!

– Этот предатель? Сейчас я ему вмажу в оба глаза!

Вацлав отскочил назад, и, если бы не вмешательство Свена Мартенсона, Мимси изорвала бы его в клочья.

– Довольно, Мимси, – остановил он её. – Вы объяснитесь позже.

На Свене была просторная дублёнка, на уши он надвинул шапку, а щёки и подбородок заросли щетиной, отчего в сумерках он смахивал на лесного разбойника.

– Он у меня получит! – шипела Мимси Покет, раздражённо отталкивая Магнуса, будто он, защищая их врага, и сам становился предателем.

– Сейчас не время сводить счёты, – произнёс Свен. – Мы как раз собирались внутрь тебе на выручку, Магнус. Я счастлив видеть тебя целым и невредимым.

– У меня всё в порядке, – заверил мальчик. – У ребят из изолятора – тоже. Но нужно ещё разыскать остальных.

– Не может быть и речи, чтобы снова подвергать тебя опасности, – сказал Свен. – Ты и так уже достаточно рисковал. Теперь всё это – забота великого герцога и властей.

– Почему вы думаете, что великий герцог поверит вам, а не своему канцлеру? У вас даже нет удостоверения личности. Вас и близко к нему не подпустят.

Тюк, который Магнус прижимал к груди, делался всё тяжелее, а терпения у Магнуса становилось всё меньше.

– Я что-нибудь придумаю. Когда я принесу ему бумаги, его высочество будет просто обязан меня принять. А тебя я сейчас отведу домой.

– Пока вы будете собираться, канцлеру хватит времени провести свои ужасные эксперименты на Антоне и его банде. Чего вы хотите? Чтобы я бросил друзей в беде, да? Чтобы я спокойно лёг спать, пока они, возможно…

Свен задумчиво посмотрел на Магнуса, заражаясь его пылом.

– Он прав. Надо отыскать Плевка. Это мой дружбан, ясно? – поддержал Магнуса Большой Вацлав и добавил, притопывая по мёрзлому снегу: – И потом, мы тут все окончательно задубеем, если будем молоть языками и ничего не делать.

– Мимси? – попытался было найти поддержку у неё Свен.

Девчонка всего лишь пожала плечами и запахнула китель.

Свен вздохнул, сдаваясь:

– Ладно. Вижу, ты такой же упрямый, как твоя мать. Не будет ли слишком большой дерзостью, если я спрошу, каким образом ты планируешь действовать дальше?

– У меня есть план, – ответил Магнус.

И осторожно развернул драгоценный свёрток, который прятал под курткой.

Тотем там, наверху, на чердаке, дался ему в руки без особых проблем и позволил завернуть себя в кусок материи.

Однако теперь, когда его освободили, старый филин вдруг принялся хрипеть, раздувать перья и расправлять крылья, ругаясь, что ему пришлось пережить столь недостойное обхождение.