Все что нужно ей - Екатерина Риз

И опять тишина. Я еще постояла, потом поняла, что ничего интересного больше не узнаю, и ушла к себе. Через полчаса Петр Вячеславович отбыл, я видела в окно, как его автомобиль выезжает за ворота, а вскоре услышала снизу грохот. Сережка пар выпускал, а страдала, судя по всему, ни в чем не повинная антикварная мебель. Я в комнате затаилась, надееясь, что он побеснуется и про меня не вспомнит, но через некоторое время он все равно в комнату зашел, глянул нетерпимо и сообщил:

— Не жилец твой Гришка, поняла? Кот — не последнее слово, миротворец хренов. За мной такие люди стоят… — Он подошел, глазами по моему лицу шарил, потом вдруг за волосы меня схватил, правда, потянул не больно. — А если я тебя наголо обрею и ему волосы отошлю, как думаешь, он проникнется?

Я осторожно освободилась от его рук и укоризненно проговорила:

— Ты пил.

Сережка кивнул.

— Пил. — Неожиданно схватил меня за подбородок и в глаза заглянул. Потом подался вперед и прижался лбом к моему лбу — Стася, что же ты наделала? — Вздохнул. — Я же все для тебя…

Я зажмурилась, не зная и боясь что-то сказать. А Сережка подбородок мой большим пальцем гладил, потом приподнял его и поцеловал меня в губы. Я стерпела. Глаз не открывала, только молилась, чтобы он держал себя в руках.

— Я так тебя хотел, — проговорил он мне в губы. Лицо мое гладил, а я испытывала невероятный ужас, будто это и не мой муж, которого я так беззаветно любила много лет, словно не с ним была счастлива еще совсем недавно. Боялась открыть глаза и встретиться с ним взглядом. Чувствовала запах алкоголя, и не знала, чего ждать. Очень боялась, что у него сдадут нервы, и он меня ударит. — Я любил тебя, — тем временем продолжил Сережка с укором. — А ты, как последняя потаскуха, с Гришкой Сулимой легла. С кем угодно, но не с ним. — Он снова меня поцеловал, а когда я, не сдержавшись, попыталась оттолкнуть его, разозлился и отшвырнул меня от себя. Даже сплюнул с досады. А я поторопилась отодвинуться к стене.

После этой сцены, лежа ночью одна в постели, я пришла к выводу, что мне нужно бежать. От мужа, из города, от всех этих разборок. Мне нужно уехать. Благо денег хватит. На следующий день я собралась в клуб, а в спортивную сумку, с которой обычно ездила, положила документы, пакет с деньгами и кое-что из вещей. А за помощью обратилась к Ольге. А к кому еще? Она настолько впечатлилась моим решением, что даже дар речи потеряла на пару минут, а потом принялась причитать. Но я была неумолима.

— Мне нужно уехать, — шептала я ей, — Помоги мне. — Обняла подругу и зашептала ей на ухо главную причину. Ольга уставилась на меня ошарашено, после чего вздохнула.

— Вот ты попала, Стась.

Я не спорила. Я на самом деле попала.

Уезжая, а точнее, сбегая из родного города, я была уверена, что уже спустя несколько дней я раскаюсь в содеянном, или меня найдут, или начнутся проблемы, с которыми я справиться не сумею. По привычке запугивала себя предстоящими трудностями, переживала, и, наверное, поэтому не рискнула уехать далеко. Выбравшись из клуба через чёрный ход, чему очень поспособствовала Ольга, я таким образом улизнула от охраны, села в первый попавшийся автобус, через несколько остановок сделала пересадку, и через час уже была на автовокзале. Постояла у табло, пустым взглядом вглядываясь в расписание отправления междугородних автобусов, не в силах так сразу решить, куда мне отправиться. И почти сделала выбор в пользу Чебоксар, но пресловутый страх оказаться один на один со своими проблемами пересилил, и я купила билет до районного города в ста двадцати километрах. Город небольшой, но старинный и известный на всю страну своей древней историей. Я, кстати, там никогда не была, хотя вот уже несколько лет проезжала мимо, каждый раз, когда отправлялась навестить маму. Вот и представился случай побывать. К тому же, чтобы купить билет до районного города своей же области, паспорт не требовался, что меня устраивало. Уже сидя в автобусе, послала маме смску, предупреждая, что ей не стоит волноваться, когда муж объявит о моём исчезновении. Так и написала: «При встрече всё объясню». И добавила ради пояснения: «Я от него ушла». Отправила сообщение, телефон отключила и горько усмехнулась, глядя в окно, на знакомые улицы родного города, который я в спешке покидала. Получается, что участь матерей прощать, понимать и принимать, а ещё изо дня в день надеяться, что ничего с её ребёнком плохого не произойдет. Раньше я, признаться, об этом не задумывалась.

Незнакомый город оказался приветливым. Я без труда сняла номер в маленькой гостинице, а через день уже заселялась в съёмную благоустроенную двухкомнатную квартиру. Денег не жалела: во-первых, они были не мои, а во-вторых, грех экономить на собственном комфорте. А я собиралась прожить в этой квартире не один месяц, возможно, даже год. Первые дни места себе от беспокойства не находила, была уверена, что спряталась я плохо, и меня непременно отыщут, но ничего не происходило, и это почему-то пугало ещё сильнее. Серёжке я отправила письмо, бросила его в почтовый ящик ещё на автовокзале, где коротко и с явным сожалением оповещала его о принятом мной решении расстаться с ним. Лично мне казалось, что высказалась я достаточно понятно и внятно, никаких лишних эмоций и намёков на то, что я жду от него подвигов и поисков. Но его реакция зависела от того, насколько он зол и разочарован во мне, мог ведь просто из упрямства вернуть меня обратно, это было бы не сложно, я даже в детстве прятки не любила, меня всегда первой находили. Оставалось только надеяться, что и он, и Сулима, заняты своими распрями настолько, что не станут отвлекаться на глупую бабу, как без сомнения Гришка бы высказался в мой адрес. И я молилась, чтобы они поступили именно так, не надо меня искать. И пусть самолюбие даёт о себе знать, намекая, что задето тем, что день за днём проходит, а меня никто не ищет, но я не обращаю на него внимания. Отныне я руководствуюсь разумом, хватит с меня эмоций. Благодаря им столько наворотила, что сама диву даюсь, откуда во мне столько безрассудства взялось. Помнится, я даже подростковый возраст без потерь и волнений пережила, а в статусе замужней женщины вдруг во все тяжкие кинулась. Кто бы объяснил мне, что со мной вдруг приключилось.

Григорий Сулима приключился. Иногда я себе об этом напоминала, словно это имя было ответом на все мои вопросы. Вот только вспоминать я о нём не хотела. Угрызениями совести мучилась из-за покинутого и обманутого мною мужа, а Гришка… Я не знала, что и думать. И, вообще, не советовала себе о нём думать. Разве у меня мало своих проблем? Я позволила ему собой попользоваться, своё он, в итоге, получил или вот-вот получит, а я, наверное, должна чувствовать себя польщённой из-за того, что он не просто вычеркнул моё имя из своей памяти, а ещё что-то объяснить пытался. Правда, неумело и как-то неохотно, но ведь попытался. Зря я ему в пояс не поклонилась, когда он мне помощь свою предлагал. Не такая уж я и беспомощная, сама справилась. Решила от мужа уйти, и ушла. Я сильная, взрослая, меня никакие проблемы не испугают.

После месяца спокойной жизни на новом месте, в течение которого меня никто не побеспокоил, я рискнула съездить к маме. Всего полчаса на электричке, и я вышла на станции, от которой до её села было минут двадцать неспешной прогулки через поле. Мама, увидев меня, ахнула, заплакала и начала причитать. Всё твердила, что я сошла с ума, но, в конце концов, замолчала, только глазами меня ела, и заметно было, что у неё куча вопросов, но задать их она не решается. Я натянуто улыбалась ей, потом обняла и поклялась, что у меня всё в порядке и поступила я обдумано. Рассказала ей о том, что произошло. Не в подробностях, но по существу. После моих новостей, мама уже не спорила и не причитала, и про то, что я зря Серёжу оставила, не говорила. Она вообще про него не говорила, и поэтому я решила сама спросить: