В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Андрей Окулов

* * *

Роберт согласился, но попросил фотографии людей. Для фальшивых паспортов. Карпович их передал.

Для НТС дальнейшая игра была бесперспективной. Было принято решение взорвать операцию, тем самым нанеся противнику серьезный информационный удар.

22 апреля 1983 года в газете «Таймс» появилась статья, озаглавленная «Cat and Mouse with the KGB» — «Кошки-мышки с КГБ», где подробно описывалась история всей операции «Южане». Статья была иллюстрирована фотографиями четырех гебистов, включая Карповича, которые участвовали в этой игре.

Как выяснилось позднее, Карпович успел выйти на пенсию до провала операции, получить за нее орден Ленина и повышение в звании. Что сделало начальство с преемником полковника после провала — неизвестно. Старик был хитер. Наверняка он почуял, что НТС водит его за нос: вышел из игры под благородным предлогом и с наваром. Во время перестройки пенсионер Карпович стал «гебистом-оппозиционером»: напечатал в «Огоньке» разоблачительную статью о КГБ «Стыдно молчать». Потом появилась отповедь его бывших сотрудников, где они вспомнили, что Карповича на Лубянке называли «Ярослав Мудрый», что он всю сознательную жизнь работал на режим, а выйдя на пенсию — «не оправдал доверия». Карпович ответил им новой статьей. И так далее. Времена наступили другие.

В августе 1991 года, во время путча, Роберт встретился со своим бывшим противником. Они сидели на квартире у дочери Карповича, пили водку и спорили — кого из них первым арестуют, если путчисты победят?!

Другие подставные «контакты» действовали более успешно: двое из моих «орлов» были на квартире у тех, кто выдавал себя за оппозиционеров. Это были двое друзей, попросившие установить контакт с организацией одного из своих знакомых, выехавшего на Запад.

Скорее всего, они были завербованы КГБ заранее. К счастью, моих не захватили. Захват пришелся на «орла» из Бельгии: его показали но советскому телевидению и выслали из страны. Таким образом КГБ удавалось оттянуть на себя часть средств и времени НТС, но благодаря «молекулярной теории» они не могли получить ни других «контактов», ни серьезной информации о действиях и планах нашей организации.

Некоторые «контакты» не были политическими. Мне приходилось посылать людей к сестре покойного Юрия Галанскова, члена НТС, погибшего в лагере в 1972 году. Ей НТС посылал вещи и денежную помощь. Даже через пятнадцать лет после смерти брата…

Среди «контактов» были те, кто вступил в организацию и по мере сил выполнял ее поручения. Были те, кто интересовался литературой из-за рубежа, но о какой-то активной деятельности даже не помышлял. Некоторые из них успели умереть естественной смертью и завещать свой «контакт» кому-нибудь из родственников или знакомых. Как-то раз Роберт рассказал мне об одном письме, полученном на наш почтовый ящик в Европе.

«Недавно умерла моя бабка. Я полез в ее сундук и нашел вашу листовку, сброшенную с воздушного шара в пятидесятых годах. Там был этот контактный адрес. Вот на него я и пишу, надеясь, что письмо дойдет…»

«Контактов» было больше, чем «Закрытый сектор» мог обслужить. Но проследить истинную эффективность каждого из них из-за рубежа не представлялось возможным.

На одном из семинаров Юрий Борисович Брюно, долгие годы проработавший в «Закрытом секторе», зачитал, сколько наших «орлов» было у каждого из известных диссидентов. Десятки. Мне запомнилось, что к Александру Гинзбургу ездило 30 человек. Конечно, нельзя сказать, что диссидентское движение было создано НТС. Но наша организация оказала ему огромную поддержку. Без НТС о многих диссидентах на Западе вообще бы не узнали. Так же как не узнали бы в Чили про существование Владимира Буковского.

* * *

Конечно, «орлы» делали ошибки, а часто по собственной инициативе шли на нарушение инструкций. Ведь они не были кадровыми разведчиками и знали, что им за это ничего не будет.

Дрейк во время своей поездки познакомился в Питере с фарцовщиком, которому продал свои джинсы, и неплохо погулял на вырученные деньги. Ведь для бедного студента это было искушение: официальный обменный курс рубля к фунту был просто грабительским. «Контакт» он передал своему брату, Карпентеру. Тот прекрасно знал, что этого делать нельзя, но не смог устоять. К тому же он влез в драку с одним из членов собственной туристической группы: англичанин напился русской водки и гонялся за соотечественником но этажу гостиницы, приняв его за «красного черта»! У нас принято напиваться до «зеленых чертиков», но англичане и здесь отличаются от остальной Европы.

Карпентер выполнил задание: сбросил письма в почтовые ящики и сфотографировал подход к дому одного из «контактов». Но пленку… потерял! Я честно доложил об этом во Франкфурт. Скандал: ведь если пленка попадет к противнику, «контакт» будет засвечен. Через некоторое время Карпентер нашел злосчастную пленку… в другом чемодане! Вздох облегчения. А сам Карпентер еще и говорит: мол, не разглашай мои проколы, плохо повлияет на мою карьеру в Консервативной партии.

Подруга Карпентера ездила с помощью к сестре Галанскова. Нужно было передать три тысячи рублей. Ее предупреждали, что ночью в гостиничный номер могут звонить по телефону неизвестные, чтобы проверить — говорит человек по-русски или нет. Па доме «контакта» номер оказался закрашенным — шел ремонт. Она не догадалась вычислить номера домов до и после искомого здания: растерялась. Вернулась в гостиницу. Ночью — телефонный звонок. Незнакомый голос что-то говорит по-русски. Девица запаниковала: вытащила из тайника деньги, порвала их на мелкие кусочки и спустила в унитаз. Вернулась в Англию и честно доложила о содеянном.

Агент Лермонт был шотландец, за это и получил свою кличку. Я вспомнил, что Лермонтов был шотландского происхождения. Он был из аристократической семьи, отчего считал, что инструкции писаны не для него. Первым делом один из пакетов писем с листовками в самолете выпал у него прямо на пол. Он засунул его в кармашек кресла, так как машина уже приземлялась в Москве. Остальные письма благополучно сбросил. Вторую половину задания выполнил. Но возле гостиницы познакомился с фарцовщиком. Тот пригласил его домой и предложил бартерную сделку: английский костюм в обмен на полную форму советского полковника! Соблазн был слишком велик.

Я стоял возле станции метро и поджидал Лермонта, когда тот появился в полковничьей форме: я не знал, плакать мне или смеяться! Оказывается, он надел ее еще в самолете, надеясь шокировать британских таможенников. По те лишь хладнокровно проверили его британский паспорт: подданные Ее Величества имеют право носить все, что им вздумается. Даже форму советского полковника.

Они честно рассказывали мне обо всех допущенных нарушениях. Я честно описывал все это в своих отчетах.

Вот это и было моей ошибкой.

* * *

В тот день я приехал в Майнц и направился в штаб. Алекс к тому времени уже работал здесь — участок «Озеро» был моим полноценным владением. Алекс резко начал говорить о том, что я плохо готовлю «орлов» — они нарушают инструкции! Я возразил, что его «орлы» так же нарушали инструкции, как и мои. Что провалов не было, что у нас не разведшкола, что я не мшу проконтролировать соблюдение «орлами» всех инструкций.