Затерянные в Гималаях. Путешествие в поисках себя, обернувшееся катастрофой - Харли Рустад

Занавеска скрывает заднюю комнату, где десятки людей могли бы спать на циновках на полу вокруг небольшой дровяной печи, если бы погода изменилась.

Тропа продолжалась в тени рододендронов, которые весной расцвели красным цветом, низкорослых кустов можжевельника и тощих берез с серебристой корой, их заменили более крупные деревья нижней части долины. В конце концов Шетлер и Рават вышли за линию деревьев в высокогорье, оставив позади корявые рощи гималайской серебристой пихты с ветвями из жестких иголок и голубыми вертикальными шишками, напоминающими яйца в гнезде. Склоны гор здесь были испещрены огромными шрамами, свидетельствующими об оползнях, которые когда-то прорвали траву, кустарник и ручей. Мужчины немного спустились по узкому участку ущелья, где река протекает быстро и бурно. Пять лет назад сильный прилив разрушил мост через ущелье, оставив на обоих берегах разрозненные каменные платформы и обломки бревен, тянущиеся друг к другу, как протянутые руки.

Рават повел Шетлера по узкой тропинке, идущей вдоль скалы южного берега реки. В нескольких местах они карабкались по тропе с помощью рук, пока она не сгладилась возле Тхакур Куан – обширного луга, заросшего голубыми полевыми цветами. Зоркий глаз мог заметить заброшенные руины одного из самых ранних гидроэнергетических проектов в долине. Неподалеку один из притоков, впадающих в Парвати, ведет к природному источнику и месту, где в 1990-х годах группа британских охотников за драгоценными камнями отправилась на поиски удачи. Они наняли местных носильщиков, умолчав о том, что ищут, разбили базовый лагерь недалеко от Тхакур Куана а затем отправляли экспедиционные группы прочесывать горные склоны в поисках сапфиров. Когда несколько месяцев спустя выяснилась истинная причина их экспедиции, проводники и носильщики бросили старателей-любителей, оставив тех самостоятельно выживать в высокогорье.

Тропа держалась близко к реке, а потом резко спускалась к стремительным водам. Чтобы перебраться на северный берег, Шетлер и Рават перелезли через гигантские валуны в Панду-Пул, которые, согласно легенде, сбросили на землю мифологические братья Пандавы, великие легендарные воины. Они взобрались на первый валун, хватаясь за удачно расположенные камни, затем спустились вниз, следуя по кварцевому шву в скале, который привел их к следующему валуну. Там они нашли более крупный каменный пандус, чтобы вернуться на тропу.

По мере сближения вершин кустарники и травы становились все меньше, словно придавленные тяжестью гор. Тропа спускалась вниз мимо ряда травянистых лугов, покрытых сухой травой, где пастухи отдыхают и пасут свои стада, а паломники находят приют в осыпях больших кусков камня, отколовшихся от горного склона. Выше Оди Тач Шетлер и Рават пробирались по плоскому дну долины. Здесь начала меняться сама река Парвати. Некогда бурлящая белая вода внизу долины смягчалась ближе к истоку. По мере подъема вверх перед мужчинами возникла стена осыпей, протянувшаяся почти по всей ширине долины, – остаток гигантских ледников, которые давным-давно образовали непроходимый барьер изо льда и расщелин. Отступив, ледник оставил после себя этот барьер, служивший естественной плотиной. Он сдерживал воды, образовавшие озеро Манталай. Больше похожее на обширный серо-голубой бассейн, озеро заполняется, капля за каплей, сезонным снежным покровом и тающими ледниками. Здесь шум реки Парвати рассеивается. Вода становится спокойной и безмятежной. Днем таяние ледников заполняет бассейн, увеличивая озеро, а ночью воды изливаются в реку, и озеро отступает – ежедневный цикл, как будто само озеро дышит жизнью.

У кромки воды паломники отметили это место каменными пирамидами и мандиром, святилищем Шивы. Те, кто пришел раньше, воткнули трезубцы, копии оружия Шивы, вертикально в землю и привязали молитвенные флаги, красные и золотые вымпелы, чтобы они развевались на ветру. Сердце святилища под открытым небом отмечено каменным лингамом, вокруг которого почитатели возжигают благовония и кладут подношения, звонят в большой медный колокол и преклоняются перед озером. Они оставляют подношения на берегу и наполняют емкости водой, чтобы унести благословение в дом.

Шетлер и Рават достигли истока священной реки.

* * *

Многие друзья Шетлера были слегка встревожены его постами в социальных сетях с тех пор, как он приехал в Индию. Аманда Сансуси следила за ними после того, как в последний раз увидела его в Неваде в районе Рождества, за несколько недель до того, как он покинул США, и ее все больше тревожили его последние записи. «Они стали казаться мне все более угнетающими, – вспоминает она. – Чем дольше он там находился, тем мрачнее становился». Словно это были слова человека, находящегося в конце жизненного пути. Все, что он писал ей в личных сообщениях, тоже выглядело странно, и она забеспокоилась, что его прибор для считывания людей неисправен. Особенно после того, как он написал, что ему показалось странным, что садху подошел к нему, к одному из всех людей в долине, и выделил его, как будто он избранный.

С момента отъезда из Непала Линда Борини тоже почувствовала приближение тьмы. Она была рада, что он живет мечтой, но при этом чувствовала, что Шетлер заходит дальше, чем когда-либо. «Он пытался создать образ идеального героя, вырезать его из себя и выбрать, что отпустить, а за что ухватиться, – говорит она. – А Индия заставила его отпустить все». Больше всего ее беспокоило увлечение Шетлера этим садху и его радикальными взглядами, а также то, что его психика может не выдержать, если он будет пытаться залезть так далеко и так высоко.

У Шетлера оставались шрамы от осколков стекла, которые пробивались к поверхности его кожи в течение многих лет после аварии с грузовиком. Спина, сломанная в той же аварии, постоянно болела. Но у него были и невидимые шрамы, которые лежали гораздо глубже. Когда ему было восемь лет и семья жила во Флориде, отец работал посменно на стройке, а мать вела уроки танцев в клубе для мальчиков и девочек. По субботам их расписания пересекались. Сьюзи обычно была дома к обеду, но в утренние часы кто-то должен был присматривать за Джастином. Однажды она вернулась домой и обнаружила, что ее сын в растерянности. «Я поняла, что что-то не так, когда вошла к нему в комнату и увидела, что он плачет, – рассказала мне Сьюзи, – и говорит: «Я такой плохой, мам. Я очень плохой»». Мужчина, которого пригласили присмотреть за Шетлером, надругался над ним. Сьюзи была опустошена, и ей с трудом удавалось найти слова утешения. Она крепко обнимала его и говорила, что он ни в чем не виноват.

Терри и Сьюзи привлекли полицию, но она вспоминает, что им ничем не помогли.

Вместо этого Сьюзи и Терри переехали в другой район Флориды. Но мужчина, вспоминает Сьюзи, следовал за ними, иногда сидел на мотоцикле возле их дома. Они снова переехали на закрытую территорию дома, принадлежащего семье, которая наняла