Мотив для убийства - Блейк Пирс

Пытаясь загладить вину, она поняла, что есть те, перед кем она никогда не сможет этого сделать.

Глаза отяжелели и она уснула. Было сложно представить, что она больше никогда не сможет ходить.

На удивление, в четверг утром Эйвери проснулась бодрой и физически отдохнувшей. Она с легкостью могла двигать руками без вялости, самостоятельно сидеть и ясно соображать. Краткий разговор с утренней медсестрой также подтвердил, что мышцы гортани стали сильнее.

Ей было сложно вспомнить все события из того злополучного дома. Она четко видела собак, всех кошек, странные стены подвала, сделанные из дерева и обвешанные фотографиями. Даже пугающий образ Эдвина Пеша в виде паука с горящими глазами, прыгающего из стороны в сторону, задержался в памяти. Как она умудрилась выжить? Она вспомнила шепот и лицо Рамиреса.

Эйвери в шоке подняла глаза на резко открывшуюся дверь. Ее сердце бешенно заколотилось при виде Роуз, буквально влетевшей в палату.

– Мам! – закричала она и крепко обняла ее. – Я так испугалась за тебя.

Эйвери закрыла глаза, прижав дочь изо всех сил. Слезы катились по лицу, крепкое объятие согревало душу.

Она обрывками вспоминала их последний неудачный обед, сообщение, которое она оставила перед тем, как по собственной глупости пошла в дом убийцы в одиночку.

«Она вернулась, – думала Эйвери. – Моя Роуз вернулась ко мне».

Роуз, в конце концов, отпустила ее.

– Я звонила всем подряд, – сказала она. – Я понятия не имела где ты. Никто ничего мне не говорил. И, наконец, капитан перезвонил мне и сказал, что ты здесь и жива. Я приехала, как только смогла.

Эйвери улыбнулась, не в состоянии говорить сквозь слезы.

– Мама, я ужасно себя чувствовала из-за того, как мы поговорили. Мне очень жаль. Всю эту неделю я могла думать лишь о том, что если ты умрешь, мне придется жить с этим чувством до конца. Прости меня. Это просто…

Слезы текли по щекам Эйвери:

– Это моя вина, – ответила она. – Не смей брать ее на себя, Роуз. Виновата только я. Я твоя мать и я обещаю, что все исправлю.

Они плакали, держась за руки, и только сейчас Эйвери целиком ощутила всю тяжесть, которая медленно стискивала ее вокруг шеи все эти годы. Теперь это ощущение, наконец, покидало ее. Она поняла, что восстанавливается от этих чувств куда больше, чем от поимки какого-нибудь убийцы.

Они говорили и говорили, как в старые времена, и не отпускали друг друга в течение нескольких часов. В конце концов, Эйвери почувствовала, что снова настало время жить.

* * *

Рамирес снова приехал в районе полудня. Он выглядел еще более расслабленным в дизайнерских джинсах, светло-розовой футболке с пуговицами и белых сникерсах.

– Эй, Эйвери, – сказал он, будто и не уходил, – я принес обед, – указал он на корзинку для пикника. – Надеюсь, я не доставляю тебе неудобств, но моя мама всегда говорила, что путь к сердцу женщины лежит через желудок.

– Ты пытаешься добраться до моего сердца? – спросила Эйвери.

– Ты знаешь, – ответил он, избегая ее взгляда. – Ты спасла мою жизнь. Ты мой напарник. И я спас твою жизнь.

Он поднял голову.

Темно-карие глаза искали искренности в ее взгляде.

– Если не хочешь, чтобы я остался, – продолжил он, открывая корзину с жареной курицей, вишней и содовой, – я просто могу пойти домой.

Эйвери улыбнулась.

В тяжелые периоды жизни она всегда хотела встретить такого человека, как Рамирес.

«Нет, – подумала она. – Не именно его. Остальные были какими-то угловатыми, игроками, более заинтересованными в сексе, чем в реальных отношениях. Но Рамирес, он милый и хороший. И, кажется, он действительно заботится о ней».

«Он твой напарник!» – противился ее внутренний голос.

«И что? – непринужденно размышляла она. – Это новая ты, а новая ты может делать то, что хочет».

– Останься, – произнесла она вслух, игриво улыбаясь. – Мне нравятся обеды.

В пятницу Эйвери выписали.

Рамирес встретил ее и подвез до машины, которая была припаркована в половине квартала от дома маньяка. Когда они проезжали мимо, Эйвери долго и торжествующе смотрела на здание.

– Все в порядке? – спросил Рамирес. – Ты же не теряешь самообладание или что-то в этом роде?

– Все хорошо, – ответила она.

Она не просто хорошо себя чувствовала, она чувствовала себя отлично.

Все в жизни теперь казалось другим, лучшим. Она планировала вскоре снова встретиться с Роуз. Рамирес навещал ее каждый день. Открыток, которые она получила, лежа в больнице, была целая куча. Оказывается, столько людей желали ей скорейшего выздоровления, что она поняла, что даже когда чувствовала себя одиноко в последние три года, это никогда не было так на самом деле.

Эйвери выпрыгнула из машины и улыбнулась Рамиресу, выглядывая из-за капота.

– Что ж, – сказала она. – Это моя остановка. Спасибо за все.

– Ты поедешь в офис?

– Да.

– Хочешь, чтобы я поехал за тобой?

– Нет, – ответила она. – Все хорошо. Наслаждайся свободным временем. Уверена, что скоро снова поставлю тебя в ситуацию на краю жизни и смерти.

Рамирес обаятельно улыбнулся:

– Надеюсь.

Возвращение в офис было довольно эмоциональным для Эйвери. Ее мыслями завладели волнение и страх. Несмотря на то, что она раскрыла дело, она несколько раз нарушила протокол: она проигнорировала прямые указания ее руководителя и оставила место преступления, чтобы добраться до Эдвина Пеша.

«Все будет хорошо, – подбадривала она себя. – Ты же взяла его».

В гараже департамента полиции, копы одобрительно смотрели на нее, поднимали пальцы и кулаки в знак приветствия, когда она проходила мимо.

– Молодец, Блэк, – крикнул кто-то.

Лифт на второй этаж поднимался прямо с парковки через цокольный этаж участка А1. При виде входящей Эйвери, половина копов зааплодировали. Некоторые все же проигнорировали ее, занимаясь своей работой, а кто-то стоял с таким видом, будто их вынудили радостно приветствовать ее вместе с остальными коллегами. Но, по большей части, Эйвери упивалась этим моментом.

Она подняла руку, опустив взгляд:

– Спасибо.

На втором этаже ее приняли еще более воодушевленно. Как минимум на минуту жизнь в убойном остановилась. Все встали и начали аплодировать, одобрительно кивая.

– Укротительница серийных маньяков! – выкрикнул кто-то из коллег.