Ключ от проклятой комнаты - Анна Князева

– Сколько ему? – спросила Лера.

– Два… с половиной.

– Маленький. А второй?

– Вторая… Варвара, ей – пять.

– Совсем малыши.

– Женька с ума сходит. – Не сдержавшись, Губанов скрипнул зубами: – Убил бы гада. Я после того, как сестру с матерью из психушки вызволил, сразу к Кузьмичеву в офис рванул. Один раз по морде ему успел съездить. Охранники подоспели. Падаль…

– Мне бы очень хотелось помочь, но я не знаю, где дети, – Лера приподнялась на локте и посмотрела в темноту, туда, где сидел Дмитрий.

Он усмехнулся:

– Еще вчера я думал, что все плохо. А теперь, кажется, только бы выбраться. Остальное – пустяки. Найду.

– Если выберемся, точно найдете.

Губанов замолчал, потом сказал тихо:

– Знаете, когда вы так говорите, я чувствую себя мальчишкой, которого похвалила мать.

Смутившись, Лера быстро заговорила:

– А я все время одна. Ни сестер, ни братьев. С восьми лет жила с бабушкой.

– Родители умерли?

– Живы. Когда они поженились, отцовская мать была против, считала их брак мезальянсом. Отец был ученым, заведующим кафедрой. Мама работала манекенщицей, в то время считалось, почти проституткой. К тому же отец ради нее ушел от первой жены. В нашей семье вообще все очень сложно. Еще когда папа был женат, они с мамой встречались. Потом он бросил ее. Потом родилась я…

– Вашему отцу это было известно?

– Нет. Мама не хотела, чтобы он знал.

– Наверное, это неправильно.

– Потом они встретились. Папа увидел меня и сразу ушел от жены к нам с мамой. Бабушка нас долго не признавала. А когда она овдовела, я стала жить у нее. Родители уехали за границу, после возвращения они разводились. Им было не до меня.

– Родителей часто видите? – спросил Губанов.

– Нет. Отца не видела много лет. У него другая семья. Маму случайно встретила здесь, в бизнес-центре. Успели сказать друг другу несколько слов. Она торопилась.

– Выходит, не слишком хотела вас видеть.

– Она избегает меня, как будто в чем-то передо мной виновата.

– Избегает своей дочери? – Дмитрий хмыкнул. – Нонсенс.

– А мне с этим нонсенсом приходится жить. И ничего.

– Ничего себе – «ничего».

Лерин голос сделался мечтательным.

– Мне всегда казалось, что раньше она была другой. Ласковой, любящей… доброй… самоотверженной. Может быть, я это выдумала, но точно помню ее голос, когда она пела. Прохладную руку на моем лбу. Ее лампу… – При воспоминании о лампе Лера вздрогнула, передернув плечами.

– Что? – спросил Дмитрий.

– Так… Вспомнился детский сон… Он и теперь мне снится.

– Страшный?

– О-о-очень.

– Знаете, иногда, чтобы избавиться от ночного кошмара, о нем нужно кому-нибудь рассказать.

– Не хочется, – Лера обеспокоенно заворочалась.

– Ну и ладно. Просто я хотел помочь.

– В общем-то, ничего особенного. – Она все же решилась: – Снится одно и то же. Мамина лампа под красным платком. В комнате никого нет. Я лежу в постели и, кажется, болею. Мне плохо, тяжелые веки сами по себе закрываются. Я с трудом их поднимаю и вдруг вижу черного человека. Он стоит в простенке между окнами. Справа и слева от него шторы. Одежда у него черная. Волосы – тоже. Он медленно поворачивается и смотрит на меня злыми глазами. В этот момент я всегда кричу и просыпаюсь.

– Ну, вот, больше не приснится.

– Ваши бы слова богу в уши.

Они замолчали.

– Э-э-х, – Губанов вздохнул. – Подумаешь про свою жизнь, а вспомнить-то и нечего. Как жил? Для чего? Да и жил ли вообще… Работал… Дело делал… Дурак.

Лера вдруг резко села, потом встала на ноги:

– Не слышали?

– Нет. – Дмитрий тоже встал рядом с ней.

– Мне показалось… Сколько сейчас времени?

Губанов включил фонарь.

– Восемь часов вечера.

– Сутки. – Услышав какой-то звук, она встрепенулась: – А сейчас?

– Кажется, что-то… – Губанов прошел вперед и прильнул ухом к двери. Простояв несколько мгновений, он вдруг начал изо всех сил колотить по ней фонариком, тот сразу потух, и от него стали отваливаться детали. А Дмитрий все бил и бил…

Лера закрыла глаза и заткнула уши, она молила бога о спасении. А когда вновь открыла глаза, дверь распахнулась. Лера увидела в сером проеме чью-то фигуру:

– Кто здесь?

Лера попыталась ответить, но вместо этого зарыдала. Ноги ее ослабли, она стала падать. В эту минуту ее подхватил Губанов. Отчаянно рыдая, Лера с трудом выговорила:

– Я молилась, и он услышал.

– Кто здесь? – Олег Иванович включил фонарь и направил его на Губанова.

– Уберите, – хрипло сказал тот.

– Как вы тут оказались?

Дмитрий вынес Леру из подвала и опустил на ступени.

– Что с ней? – Олег Иванович присел рядом и погладил ее по голове.

– Замерзла. Нервы. Кто-то нарочно запер снаружи дверь. – Дмитрий устало прикрыл глаза.

– Кто? – спросил их спаситель.

Оставив его вопрос без ответа, Губанов прошелся, разминая затекшие ноги.

– Мы боялись, что нас не найдут. Зря боялись, – пробормотал он.

– Не зря. Сюда уже лет пять никто не заходит, – Олег Иванович показал пальцем наверх: – А завтра лестницу заварят решеткой.

– Значит, если б не вы… – Губанов с опаской оглянулся на Леру и продолжил еще тише: —…нас бы похоронили?

Олег Иванович безмолвно кивнул.

– Кто велел заварить лестницу? – спросил Губанов.

– Не знаю. Мне сказал мастер. Ему – инженер. Техника безопасности.

– Хороша безопасность… Ну, а вас-то как сюда занесло?

Олег Иванович задумался.

– Да, будто сердцем почуял. Спустился, слышу – стучат.

– Рабочий день давно кончился.

– А для меня что день, что вечер.

– Почему?

– Живу я здесь.

– В котельной? – удивился Губанов.

– Где же еще. – Олег Иванович посветил наверх. – Идемте, поставлю чай. Ей… – он перенаправил фонарик на Леру, – нужно прийти в себя.

К этому времени она уже могла встать, более того, самостоятельно поднялась по ступеням.

Жилище Олега Ивановича располагалось в другом крыле здания. Обшарпанные стены, выкрошенные ступени. У двери – корзина, которая заменяла мусорное ведро. В корзине – картофельные очистки, пустой молочный пакет и пухлая напечатанная на кремовой бумаге газета. Лера прочитала ее название: