ДНК. История генетической революции - Джеймс Д. Уотсон

Проект «Геном человека» удалось запустить благодаря – подумать только! – телескопу. В начале 1980-х годов астрономы из Калифорнийского университета предложили сконструировать самый крупный и мощный телескоп в мире – смета на проект составила около 75 миллионов долларов. Когда Фонд Макса Хоффмана пожертвовал на это 36 миллионов долларов, благодарный Калифорнийский университет согласился назвать проект в честь щедрого спонсора. К сожалению, такая форма благодарности осложнила получение остальных 39 миллионов, поскольку потенциальные спонсоры не горели желанием жертвовать деньги на телескоп, уже названный в честь кого-то, поэтому проект застопорился. В конце концов другая (значительно более богатая) благотворительная организация из Калифорнии, Фонд У. М. Кека, согласилась выступить поручителем всего проекта. Калифорнийский университет с готовностью согласился: Хоффман, не Хоффман… какая разница, а новый телескоп Кек на вершине Мауна-Кеа на Гавайях должен был выйти на полную проектную мощность к маю 1993 года. Не готовый играть второй скрипкой при Кек, Фонд Хоффмана отозвал свою заявку на участие в проекте, и администрация Калифорнийского университета поняла, что открывается возможность инвестирования теперь уже свободных 36 миллионов долларов. В частности, Роберт Синсхеймер, ректор Калифорнийского университета в городе Санта-Крус, осознал, что деньгами Хоффмана можно профинансировать крупный научный проект, благодаря которому «город Санта-Крус появится на всех картах», то есть приобретет мировую известность.

Синсхеймер имел биологическое образование и был полон решимости вывести свою дисциплину в «высшую лигу» науки, где крутятся большие деньги. У физиков есть дорогие суперколлайдеры, у астрономов – спутники и телескопы по 75 миллионов долларов; почему бы и биологам не реализовать свой высококлассный дорогостоящий проект? Поэтому он предложил организовать в Санта-Крусе институт, который занимался бы строго секвенированием генома человека. В мае 1985 года в Санта-Крусе была организована конференция для обсуждения идеи Синсхеймера. В целом ее расценивали как слишком амбициозную, и все участники конференции сходились во мнении, что на первом этапе следует сосредоточиться на исследовании конкретных участков генома, важных с медицинской точки зрения. Дискуссия эту тему не привела к конкретному результату, поскольку деньги фонда Хоффмана так и не попали на счета Калифорнийского университета, но начало проекту в Санта-Крусе было положено.

Следующий шаг к реализации проекта «Геном человека» также был сделан издалека: помогло Министерство энергетики США. Хотя деятельность министерства, естественно, была сосредоточена на нуждах национальной энергетики, оно занималось решением как минимум одной биологической задачи: оценкой риска влияния ядерной энергетики на здоровье человека. Поэтому Министерство энергетики профинансировало работы по долгосрочному отслеживанию генетических нарушений у людей, выживших при атомных взрывах в Хиросиме и Нагасаки, а также у их потомков. Что могло быть полезнее при изучении мутаций радиационного происхождения, чем полная «справочная» карта человеческого генома? Осенью 1985 года представитель Министерства энергетики Чарльз ДеЛизи созвал совещание, чтобы обсудить вклад геномного проекта в общую стратегию министерства. Биологический истеблишмент воспринял идею работы по министерскому заказу по меньшей мере скептически: генетик из Стэнфорда Дэвид Ботстейн порицал проект как «министерскую программу для безработных бомбоделов», а Джеймс Вингаарден, в ту пору возглавлявший Национальные институты здравоохранения, сравнил идею с «инициативой национального бюро стандартизации по постройке бомбардировщика B-2». Примечательно, что впоследствии Национальные институты здравоохранения стали виднейшим представителем коалиции, реализовавшей проект «Геном человека». Со скепсисом ученых или без него, но необходимо признать, что Министерство энергетики сыграло важную роль в реализации проекта и в конечном итоге обеспечило секвенирование примерно 11 % генома.

К 1986 году шумиха вокруг генома продолжала нарастать. В июне 1986 года я организовал в лаборатории Колд-Спринг-Харбор специальное заседание по поводу этого проекта. На наше совещание собрались крупнейшие специалисты по генетике человека. Уолли Гилберт, годом ранее побывавший на конференции Синсхеймера в Калифорнии, взял слово и представил объем и смету исследований, она была невероятна по всем параметрам. Нужно секвенировать три миллиарда пар оснований, а значит, потребуется не менее трех миллиардов долларов. В самом деле, это было чрезвычайно дорогостоящее научное исследование. Сумма получалась еще более немыслимой, собрать ее было реально лишь с привлечением софинансирования, и некоторые из присутствовавших беспокоились, что такой мегапроект, успех которого отнюдь не гарантирован, в итоге просто отнимет деньги у других, более важных исследований. Многие опасались, что проект «Геном человека» окажется научной «бездонной бочкой». На уровне личных научных амбиций многим казалось, что в этом проекте даже при наилучших раскладах игра едва ли стоит свеч. Проект «Геном человека» сулил массу технических находок, но не мог предложить интеллектуального азарта или славы тем, кому бы пришлось с этим разбираться. Любой уже имеющийся серьезный научный прорыв в молекулярной биологии казался ничтожным по сравнению с той титанической работой, которую предстояло проделать. Кто согласился бы положить всю жизнь на бесконечное секвенирование, секвенирование, секвенирование? Дэвид Ботстейн из Стэнфорда требовал действовать с крайней осторожностью, вот его слова: «…Все это означает, что придется перекроить всю структуру науки, втянуть всех нас, особенно молодых, в этот колоссальный проект, подобный Space Shuttle».

Несмотря на далеко не восторженные мнения, собрание в Колд-Спринг-Харбор убедило меня в том, что в скором времени секвенированию генома человека суждено стать приоритетным международным научным проектом и, когда это произойдет, Национальные институты здравоохранения должны сыграть в нем ведущую роль. Я добился от фонда Джеймса С. Мак-донелла, чтобы организация профинансировала глубокое исследование соответствующих проблем под эгидой Национальной академии наук. Учитывая, что комитет возглавлял Брюс Альбертс из Калифорнийского университета в Сан-Франциско, я не сомневался, что все идеи будут тщательнейшим образом проверяться. Альбертс опубликовал статью, в которой предупреждал, что развитие «большой науки» может поглотить обширный архипелаг разнообразных инновационных наработок, которые поступают из отдельных лабораторий со всего мира, и может задавить уже проводимые исследования. Не зная в точности, что, собственно, мы найдем, я занял место рядом с Уолли Гилбертом, Сиднеем Бреннером и Дэвидом Ботстейном в составе комитета из 15 человек, который в 1987 году в деталях разработал потенциальный геномный проект.

Рождение проекта «Геном человека»: словесная перепалка между Уолли Гилбертом и Дэвидом Ботстейном в лаборатории Колд-Спринг-Харбор, 1986 год

Тогда, на начальном этапе, Гилберт активнее всех продвигал проект «Геном человека». Он правомерно называл его «беспрецедентным инструментом для всестороннего исследования функций человеческого организма». Однако Гилберт уже успел испытать на себе в компании Biogen (которую сам и помог основать) действие пьянящей биотехнологической смеси: наука плюс бизнес. Поэтому-то и в проекте «Геном человека» он видел новую экстраординарную возможность для развития бизнеса. По этой же причине, некоторое время потрудившись в комитете, он уступил свое место Мэйнарду Олсону из Вашингтонского университета. Он сделал это, чтобы в перспективе избежать любого возможного конфликта интересов. Молекулярная биология уже заявила о себе в большом бизнесе, и Гилберт не видел необходимости обращаться за помощью к общественным организациям. Он счел, что частная компания с достаточно мощной лабораторией для секвенирования справится собственными силами, а затем он собирался продавать генетическую информацию производителям фармацевтики и другим заинтересованным лицам. Весной 1987 года Гилберт объявил о планах основать Genome Corporation. Игнорируя жалобы на то, что теперь информация о геномах может попасть в руки частных лиц и, возможно, помешает использовать эти данные для всеобщего блага, Гилберт попытался привлечь капитал венчурных фондов. К сожалению, против него сработал его же собственный далеко не радужный послужной список на посту гендиректора. Как только он оставил в 1982 году работу в Гарварде и встал у руля Biogen, компания разом потеряла 11,6 миллиона долларов в 1983 году и 13 миллионов долларов в 1984 году. В свете происходящих событий Гилберт быстро спрятался за увитые плющом стены, вернувшись в Гарвард в декабре 1984 года, но и после его ухода компания продолжала терять деньги. Едва ли такая история могла стать лакомым кусочком для инвесторов. Однако грандиозные планы Гилберта рухнули по причинам, не связанным с его управленческими просчетами: всему виной оказался крах фондового рынка, случившийся в октябре 1987 года и похоронивший новорожденную под названием Genome Corporation.