Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин

Никто не изложил более сжато различие между экономической теорией, которую выстроили классические экономисты, используя обычное понимание денег, и доктриной, которую пытался популяризировать Бэджет в своей книге «Финансовый мир Великобритании». И ничто в свете кризисов 1866-го или 2008–2009 годов не представляется более очевидно абсурдным.

Читатель, неискушенный в последующей истории ортодоксальной политэкономии, без сомнения, подумает, что последствия разрушительной атаки Бэджета на нереалистичный аппарат классической школы были стремительны и смертоносны. Что было бы неудивительно, если бы Бэджет стал первым в списке авторитетов для Лоуренса Саммерса, к которому фактически перешло руководство самой крупной экономикой планеты в разгар тяжелейшего в истории финансового кризиса. Ведь Бэджет в конце концов сбросил интеллектуальные кандалы классической школы и привнес в практический бизнес аналитическую строгость в области оценки того, как работают деньги в реальном мире. Он объяснил, как принципы политики центрального банка могут быть выведены из надлежащего понимания монетарной экономики. Он также показал, почему утверждение классиков о том, что резкий спад не может быть следствием дефицита суверенных денег, было заблуждением и как это заблуждение произошло из ошибочного представления о деньгах как о некой вещи. Конечно, глубокомысленные и неадекватные построения классической школы с их чудны́м «слепым пятном» на месте денежно-финансовой сферы наверняка рухнули как карточный домик перед лицом чудовищного катаклизма 1866 года. Вероятно, альтернативное учение Бэджета стало фундаментом для всей последующей макроэкономики.

Неискушенному читателю вполне простительно такое простодушие, если учесть мощные усилия другого поборника «альтернативного канона» Саммерса, – главного экономического мыслителя первой половины ХХ века Джона Мэйнарда Кейнса. О чем бы он ни писал, деньги и финансы лежали в центре его интересов. В начале 1920-х годов Кейнс пытался проследить происхождение финансов в Древней Месопотамии – эпизод, который он будет позже шутливо называть «мое вавилонское безумие» и допускать, что это было «просто абсурдно и совершенно бесполезно». В 1923 году он публикует «Трактат о денежной реформе», на страницах которого утверждает, что денежная «сумятица» во время и сразу после Первой мировой войны продемонстрировала первоочередную важность инфляции и дефляции как для экономического роста, так и для распределения благосостояния и доходов. Стабильность, имевшая своей причиной ортодоксальный подход XIX века в отношении золотого стандарта, а также полное laissez-faire (невмешательство правительства в бизнес и торговлю), которую классические экономисты утверждали как научно обоснованную необходимость, была представлена как частный случай, полностью зависимый от конкретного «социального договора» довоенного мира. Послевоенный опыт показал, что общее правило заключается в том, что сознательное управление денежным стандартом необходимо, чтобы справиться с проблемами роста и распределения. Это был аргумент за то, чтобы поместить деньги в центр экономики и экономической политики – что Джон Ло безусловно бы одобрил.

Эти идеи уже далеко выходили за рамки классической политэкономии; вообще говоря, они едва ли были постижимы с точки зрения ее «безденежных» доктрин. Если его идеи невозможно «подогнать» под ортодоксальную теорию, понял Кейнс, то нужно сделать так, чтобы теория соответствовала его идеям. И решил переписать классическую теорию целиком и полностью. Результатом, опубликованным в 1936 году, стала его «Общая теория занятости, процента и денег» – работа, на которой основывались макроэкономические исследования и разработка макроэкономической политики на протяжении всего дальнейшего ХХ столетия.

В «Общей теории» Кейнс делает следующий после Бэджета шаг в критике классических экономистов. Реалистический взгляд на деньги, считает он, диктует необходимость проведения осознанной политики не только в монетарной, но и в фискальной сфере. Как и Бэджет, он полагает, что ошибки классической школы коренятся в ее ошибочно чрезмерном увлечении законом Сэя. Суть вопроса, по его мнению, в том, что в монетарной экономике закон Сэя не действует. Нет никакой гарантии, что совокупное предложение будет всегда равно спросу – по той простой причине, что в монетарной экономике люди не обязаны тратить все свои доходы на товары и услуги, а могут вместо этого откладывать деньги. Когда перспективы выглядят мрачными, то именно так они и поступают, а для этого годятся только самые надежные и самые ликвидные деньги – то есть суверенные деньги, валюта.

Опыт Великой мировой депрессии в период между двумя войнами дал Кейнсу понимание того, что не входило даже в обширный опыт Бэджета. Превентивная политика, направленная на стимулирование спроса косвенными способами, путем обеспечения достаточного количества доступных суверенных денег с целью подавить панику и удовлетворить возросшие потребности в безопасности и спрос на ликвидность, является действительно необходимым условием борьбы с резким спадом в экономике. Однако когда доверие частного сектора постоянно разъедается давлением чрезмерного долга, этого, возможно, недостаточно. На этой стадии приходит время прямого вмешательства. Если частный сектор не желает тратить, то вкладываться должно будет правительство. Это «основное положение кейнсианства», которое, как считает Саммерс, призвано помочь тем, кто определяет политику непосредственно после кризиса 2008 года. Это момент для проведения активной финансовой и монетарной политики.

Казалось бы, события еще раз показали, что так называемая классическая школа и ее традиционная теория денег ошибочны: так же как кризис 1866 года опроверг классическую теорию кризисного управления, денежная нестабильность и массовая безработица 1930-х доказали неадекватность денежно-кредитной и фискальной политики невмешательства. И снова нашелся блестящий мыслитель и неотразимый популяризатор, который объяснил, как альтернативный подход, основанный на реалистическом понимании денег и финансов, может помочь оптимизировать политику в данной сфере. Однако история знает множество случаев чрезвычайной стойкости интеллектуальной ортодоксии – традиционная концепция денег и классическая теория экономики, которая на ней основана, являет собой один из особенно ярких примеров подобной живучести. Как и при многочисленных попытках модернизации церкви, классическая школа реагировала на практические неудачи и неприятную теоретическую критику не капитуляцией, а приспособлением и «забалтыванием» проблемы. Пусть деньги не являются товаром в буквальном смысле слова, главное – воспринимать их как товар. Пусть стоимость не является имманентным свойством вещей, ее по-прежнему следует рассматривать как «природную» данность. Пусть, как показала практика, суверенные и частные деньги не полностью взаимозаменяемы, но это совершенно не означает, что для объяснения данного факта следует отказаться от традиционных верований в пользу опасной монетарной ереси в духе Бэджета или Кейнса. Безденежная экономическая теория классической школы вышла из Второй мировой войны разбитой, дискредитированной и очевидно потесненной новыми и убедительными концепциями. И все же старая школа возродилась – примерно через десять лет после войны она получила мощный новый импульс, который ее не только реанимировал, но и дал новую «путевку в жизнь».