Талер чернокнижника - Виталий Гладкий

– То есть?…

– Я видел МЕСТО преступления. И это наш… теперь уже твой дом.

– Значит, ты ошибся.

– Возможно. Хорошо бы… Но раньше этого никогда не случалось.

– Что значит – раньше? Ты что, практиковал в качестве экстрасенса?

На другом конце провода на некоторое время воцарилось молчание. Затем отец несколько смущенно признался:

– Было… немного. Наш дед ставил на мне опыты. Вот тогда я и узнал, что тоже кое-что могу. Правда, не в такой мере, как твой дедушка. Живи он в средневековье, его назвали бы магом. Он мог загипнотизировать любого человека, притом мгновенно, едва войдя с ним в контакт. Это было потрясающе. А вот со мной у него ничего не получалось.

– Почему?

– Он не сказал.

– И что, ты потом никогда больше не интересовался этим вопросом?

– Интересовался. Но наш дед только загадочно улыбался и щелкал меня по носу. Это когда я был маленьким. А когда стал старше, он сказал, что лучше мне этого не знать. Мало того, он настоял, чтобы я обучался техническими дисциплинами, хотя мне очень хотелось выучиться на психолога и работать под его руководством.

– Да, дед у нас был кремень. Спорить с ним – себе было дороже.

– Как там?… – осторожно спросил отец.

Я понял, что его интересовало.

– Все нормально, пап. Мне попалась интеллигентная камера. Никто меня не прессовал.

– А милиция?

– Тоже пока не применяли свои «особые» методы.

– Думаю, что тебя еще будут допрашивать. Ты там не дерзи, ладно? А то я тебя знаю.

– Пап, я сама вежливость. Но мне так не нравится ментовская бесцеремонность…

– А кому нравится? Потерпи, сынок, потерпи. Я уверен, что все образуется. Есть у меня такое ощущение.

– Когда?

– А это уже вопрос. Думаю, что скоро. Но меня сильно беспокоит твоя монета. Что-то с ней не так. Я не большой поклонник мистики, хотя наш дед и занимался такими вопросами в своем институте, и не очень верю в оккультизм. Однако, нельзя отрицать, что в этой области человеческих заблуждений есть некое рациональное зерно. Мне кажется, что монета играет во всей этой истории какую-то роль.

– Почему ты так думаешь?

– Есть такое понятие как причинно-следственные связи. Идеалисты и агностики утверждают, что существуют беспричинные явления. Но это совсем не так. Даже капля дождя, упавшая с небес, имеет свою предысторию. И почему она упала на землю именно здесь, а не где-нибудь в Сибири тоже вполне обоснованно…

– Папа! – взмолился я. – Я терпеть не могу философию! Ты можешь выразить свою мысль простым народным языком?

– Могу. Этот талер вполне может быть одним из звеньев в цепи событий, в которые тебя втащил его величество Случай. Теперь тебе понятно?

– Не совсем. Но даже если это так, то напрашивается вопрос: мне что, выбросить монету?

– Поздно, – угрюмо сказал отец. – Нужно ждать развязки.

– Почему поздно?

– Потому что внутри у меня вызрело именно это ощущение. Поезд идет под откос, Ника. Его уже не остановишь. Но мне очень не хочется, чтобы ты оказался в одном из вагонов этого поезда.

– Да, пап, умеешь ты успокоить человека… История из серии «Спокойной ночи, малыши».

– Это я к тому, сын, что ты должен быть готов к любым перипетиям. К сожалению, может так случиться, что я буду не в состоянии тебе помочь; хотя бы потому, что в самый ответственный момент окажусь далеко от тебя. Но поскольку ты предупрежден, то у тебя есть шанс выйти сухим из воды.

– Папа, не пугай меня.

– Я не пугаю. Я просто констатирую факты. А они упрямо говорят о том, что некая сила буквально за шиворот втаскивает тебя в круговорот опасных событий. Почему это так, что это за сила, я не знаю. И даже не догадываюсь. Но что-то в этом есть. Ведь не зря же ты присутствовал в моем видении.

– Может, мне и впрямь закрыться и посидеть дома с недельку… – подумал я вслух.

– Это было бы очень разумное решение. А я буду навещать тебя каждый день, и привозить продукты. Береженого Бог бережет. Да, кстати, мать все телефоны оборвала. После того, как Лукич попросил, чтобы я звякнул ему, она места себе не находит. Сердцем почуяла, что у тебя проблемы. Ты позвони и успокой ее. Только ничего ей не рассказывай!

– Обижаешь, батя. Я же не совсем тупой… А ты откуда звонишь? Разве не из дому?

– Нет. Сегодня я немного задержался на работе. Звоню из машины. Разве ты не слышишь?

– Да, теперь слышу.

– Когда ты купишь себе мобилку!? Или денег не хватает. Так я подарю.

– Не надо, пап. На кой она мне? И кстати, в СИЗО все равно не разрешают иметь телефоны.

– Ты еще больший упрямец, чем твой дед. Два сапога – пара. Ладно, как знаешь. Все, спокойной ночи, сынок. Держись.

– Держусь…

На этом разговор с отцом и закончился. Следуя его совету, я позвонил мамане и имел с нею нелегкий разговор. Она даже на расстоянии умудрилась прогрызть мне дырку в голове своими упреками.

Но я на мать не обиделся. Мне было понятно ее волнение. Успокоив родительницу, как мог, я быстро закруглил разговор и возвратился к своему ужину.

Чай уже давно остыл, поэтому я вылил его в мойку и нашел в холодильнике пакет с томатным соком. Яичницу из шести яиц и поджаренный бекон я не съел – проглотил. Да еще и вымакал хлебным мякишем весь жир со сковородки.

Есть такое выражение: позавтракай сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу. Сегодня мне хотелось отдать этой вражине, засевшей в моем желудке, еще и кусок ветчины или колбасы, но, к сожалению, в холодильнике такого добра не оказалось.

Я никогда не следовал общепринятым правилам питания. Хочется есть – ешь, нет – не насилуй себя. И уж тем более мне были до фонаря все новомодные диеты. Что может быть лучше и полезней куска свежего мяса, запеченного над костром?

Но с одним существенным добавлением – ты должен сам этот кусок мяса найти, уполевать и приготовить. Привычка человека наедаться на ночь до отвала ясна и понятна. Она пришла к нам с древних времен.

Пока забьешь мамонта, пока его освежуешь, пока притащишь мясо в стойбище – вот уже и вечер. А съесть побольше нужно было потому, что на следующий день добычу может отобрать или более сильное племя, или пещерный лев, с которым нету никакого сладу, или начнется какой-нибудь катаклизм, когда нужно будет спасать не запасы харчей, а собственную жизнь.

Так что не стоит пенять на свой мягкий характер по части еды. Обжорство сидит в наших генах. А супротив природы идти очень трудно.

Я еле дополз до кровати. Сон напал на меня как убийца и сразил наповал, едва я снял свои шмотки. Наверное, я уснул, что называется, в падении. Так может засыпать только едва родившийся щенок, который пока не понимает, что такое сон, а что – явь.