Рапсодия ветреного острова - Карен Уайт

Пляж был усеян редкими группами людей, явно собравшихся для того, чтобы посмотреть на метеоры. Хит направился в сторону. Он уже поставил шезлонги и жестами звал ее к себе, когда небо озарила быстро удлиняющаяся световая дуга, за которой последовала вторая и третья. Все вокруг расцвело оттенками серого и жемчужного цветов. Узкие белые полосы чертили свои траектории очень быстро, но последовательно, словно череда бесшумных молний, отражаясь в волнах, набегающих на берег и танцующих вместе с метеорами.

Оторвав взгляд от небосвода, Эмми нашла шезлонг и села, запрокинула голову. Они долго сидели, в молчании наблюдая за космическим световым шоу, как будто этот спектакль был поставлен исключительно ради них. Наконец Эмми опустила голову, потому что шея начала ныть, и поняла, что мышцы ее лица тоже ноют, как будто она очень долго улыбалась.

– Здорово, правда? – за словами Хита скрывалась улыбка.

– Почему их называют Персеидами?

– Потому что отсюда кажется, что они исходят из созвездия Персея, но на самом деле они находятся лишь в сотне миль от Земли. Уверен, вы помните миф о Персее и о его любви к Андромеде.

Эмми помнила, но была рада выслушать пересказ. По вечерам она обычно оставалась одна, и ей стало понятно, что она, возможно, просто соскучилась по человеческому общению.

– Расскажите мне, – попросила она.

– Персей отправился на поиски Андромеды, которую приковали к скале, чтобы принести в жертву морскому чудовищу. Когда оно было уже готово приступить к обеду, явился герой с головой Медузы Горгоны в руке. Увидев голову, чудовище – кстати, отправленное богом Посейдоном – превратилось в камень. Ну, а потом Персей взял Андромеду в жены, и они жили долго и счастливо.

Эмми поежилась, подумав о том, каково это – обратиться в камень.

– Суровое наказание за обычное желание поесть.

– Верно, хуже не придумаешь, – совершенно серьезно отозвался Хит.

Она пошевелилась в шезлонге и снова посмотрела на небо, готовая сменить тему.

– Они прекрасны. Не могу поверить, что раньше не обращала на них внимания. Как получилось, что вы все знаете о них?

– Я провожу много времени под открытым небом, особенно летними ночами, – ответил он после небольшой паузы. – Так можно многое узнать о мире и о жизни в целом. Гораздо больше, чем из книг.

– Я не всегда зарываюсь в книги. Иногда я занимаюсь и другими вещами. – Эмми помедлила, собираясь с мыслями и понимая, что поиск тайных посланий на полях книжных страниц – это не то, что Хит ожидает от нее услышать. – Например, веду дела в «Находках Фолли». Мы собираемся обустроить читательский уголок для детей. И еще я… – она немного подумала, – …я гуляю. Иногда обхожу несколько кварталов в центре города во время обеденного перерыва. Но долго я гулять не могу – слишком жарко.

Хит довольно долго молча смотрел на нее.

– Звучит патетично. Вы живете так близко к пляжу, что вам нужно начать бегать по утрам. Бег проясняет разум и полезен для сердца. Кроме того, можно поискать морские стеклышки и раковины, пока не нагрянут купальщики.

– Что такое «морские стеклышки»?

– Приходите бегать вместе со мной, и я покажу вам. Кстати, во время бега вы немного загорите.

Эмми нахмурилась и отвернулась от него.

– Спасибо, но мне нравится здоровый белый цвет кожи. Насчет бега обещаю подумать, но не более того.

– Вот и хорошо.

Они откинулись в шезлонгах, окруженные ночью, и фоновая музыка океана едва не убаюкала Эмми. Она повернула голову к Хиту, когда любопытство снова одержало верх над благоразумием.

– Вы давно вылечились от рака?

– Девять месяцев, две недели, пять дней. Пока полет нормальный.

Хит повернулся к ней лицом, но Эмми не видела его глаз в глубокой тени.

– Вы не думаете о том, что болезнь может вернуться?

Он не стал медлить с ответом:

– Нет. Мне кажется, что беспокойство похоже на жевательную резинку: в конце концов она теряет вкус, и остается лишь выплюнуть ее.

Эмми рассмеялась и смущенно прикрыла рот ладонью.

– Прошу прощения, я просто… Ладно, просто не могу поверить, что вы сравниваете жевательную резинку с раковой опухолью.

– Нет, я сравниваю ее с беспокойством. Полагаю, если я буду следить за собой и проходить регулярные проверки, как советуют врачи, то сделаю все, что в моих силах. Больше я ничего не могу поделать, и беспокойство тут не поможет. Каждый день для меня нечто вроде поощрительного приза, поэтому я и наслаждаюсь каждым мгновением жизни.

Повисло тяжелое молчание, наполняя собой пространство, полное света, песка и воды, пронизанное утратами, тоской и сожалением. Когда-то Эмми с надеждой приветствовала каждый новый день, но та женщина стала призраком, который теперь навещал ее со зловещей настойчивостью, и она не знала, как избавиться от этого видения. Или от той неотъемлемой части себя, которую она потеряет, если сделает это.

Запрокинув голову, она смотрела на небо, пульсирующее, как сердцебиение, и пыталась вспомнить, когда она последний раз изучала окружающий мир. С легким потрясением она осознала, что это было задолго до встречи с Беном. Тогда она была юной девушкой и не представляла, что может что-то потерять навсегда, даже своих родителей. Потом она нашла убежище в книгах и часто зарывалась в них, пытаясь убежать от проблем. Книги никогда не покидали ее, и она находила в этом немалое утешение.

Эмми покосилась на Хита, слегка раздраженная из-за того, что он вывел ее из равновесия, а она позволила ему сделать это.

– Я прочитала вашу записку на бутылочном дереве.

Он повернул голову и посмотрел на нее.

– Я знаю. Поэтому я и забрал ее.

– Вы надеялись, что Джолин найдет записку и ответит?

– В общем-то, нет, – он пожал плечами. – Эта идея принадлежала тете Лулу. Она сказала, что когда была маленькой, то оставляла записки для подруги, которая переехала в другое место, хотя знала, что подруга никогда не прочитает их. Еще она сказала, что это давало ей душевный покой: что-то вроде молитвы, обращенной к Небу. Вот я и подумал, что это как раз то, что мне и нужно.

Эмми покачала головой.

– Ваша тетя Лулу похожа на Джекила и Хайда[28]. Она делает все, чтобы не вызвать к себе расположения, а потом – бац! – я слышу что-то вроде этого и вдруг начинаю понимать, почему люди любят ее так сильно, что тянутся к ней с объятиями и приглашают на семейные вечеринки.

Тихий смех Хита донесся до нее в ночном воздухе.

– Не будьте так суровы. Она прожила трудную жизнь и многое потеряла, но она одна из самых сильных людей, которых я знаю. Она до сих пор прочно стоит на ногах, несмотря ни на что.