Итальянские каникулы - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Прежде чем увидишь немного больше, я требую очередной дозы вдохновения!

Он снова пытался перехватить инициативу, но в чем же тут забава для них обоих?

Она поманила его пальцем: жест, которым в жизни не пользовалась, даже не думала пользоваться, и сама удивилась, что вообще его знает. Но все же царственно откинулась на подушку и протянула руки, пылая таким желанием, что, казалось, простыни вот-вот расплавятся.

Он лениво протянул руку и резким движением задрал ее юбку. Не до пояса. Всего лишь до верхней части бедер, но этого было достаточно, чтобы ее кожа задымилась.

Матрац прогнулся, когда он навис над ней, и, опираясь на руки, так, что их торсы не соприкасались, опустил голову.

Ах, какое искушение — ответить на приглашение его поцелуя…

Но мысль показать свою власть над этим темноволосым зверем казалась соблазном еще более непреодолимым, и поэтому Изабел вывернулась из-под него и бесцеремонно оттолкнула. Рен, не протестуя, плюхнулся на спину.

— Черт, это становится все лучше и лучше, — объявил он.

— Мы стремимся угодить.

И когда она легла на него, он не смог смирить дьявола в своем взгляде.

— Счастлива?

— Ужасно, — ухмыльнулась она.

Более нежный, более чувствительный мужчина просто позволил бы ей все, что она захочет, но он не был нежным и чувствительным, поэтому впился зубами в ее плечо, не слишком сильно, просто чтобы она ощутила укус, а потом поспешно зализал.

— Не следует играть с огнем, если боишься обжечься, — предупредил он.

— Ты меня пугаешь.

Она перекинула ногу через его бедра.

— А когда я пугаюсь, становлюсь неуправляемой. Подняв колени, она уселась на него, прямо на его шелковые синие трусы.

Он со свистом втянул в себя воздух…

Она немного поерзала.

— Может, сбавить темп? Не хотелось бы слишком давить на тебя.

— Э… нет. Оставайся на месте.

Он сунул руки под ее юбку и стал ласкать ягодицы.

Она в жизни не предполагала, насколько это волнующе, когда твой ум и тело возбуждают одновременно. Но ей хотелось еще и смеяться, и контраст кружил голову.

— Собираешься сидеть здесь всю ночь? — осведомился он, — или… начнешь двигаться?

— Я думаю.

— О чем?

— Готова ли к тому, чтобы ты возбуждал меня.

— Нуждаешься в еще каком-то возбуждении?

— О да…

— Ну все!

Он толкнул ее на постель и перевернул на спину.

— Никогда не жди от женщины мужской работы! — Юбка взлетела к ее талии. Он грубо раздвинул ее бедра. — Прошу прощения, милая, но без этого не обойтись.

Прежде чем она успела возразить, он нырнул вниз и припал ртом к ее плоти.

В голове Изабел взорвались ракеты. Из горла вырвался тихий хриплый крик.

— Держись, — пробормотал он, не поднимая головы. — Не успеешь опомниться, как все будет кончено.

Она пыталась свести ноги, но мешала его голова, да и колени не смыкались, потому что все это было слишком восхитительно.

Его язык погружался вглубь, губы ласкали, и безумные вихри ощущений несли ее куда-то. Он мог бы поиздеваться над ней, но не стал — и она взлетела.

Когда она пришла в себя, синие шелковые трусы исчезли. Он поднял ее и вошел, но не до конца. И в глазах… в глазах светилась нежность.

— Это было необходимо, — прошептал он, отводя с ее лба прядь волос.

К ее изумлению, голос ей повиновался, хотя вместо слов получалось какое-то карканье.

— Я же говорила, что не желаю этого.

— Накажи меня.

О, ей хотелось смеяться, но он заполнил ее, и она горела, разомлев от желания, и хотела большего.

— Я надеваю только один. — Он кивком показал на обертку презерватива. — Придется тебе надеяться на лучшее.

— Давай смейся надо мной, любовничек! Но помни, хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Она схватилась за подол и стянула платье, остро ощущая Рена, проникшего в нее… почти… но не совсем до конца.

Он прижал ее пальцы к губам.

Теперь на ней оставались только черный кружевной лифчик и золотой браслет со словом «Дыши», выгравированным внутри.

Изабел начала медленно двигаться, наслаждаясь своей силой, чувствуя себя истинной женщиной, женщиной, способной удовлетворить такого мужчину.

Но и его руки недолго оставались без дела. Вскоре застежка лифчика была расстегнута, а сам лифчик полетел в сторону. Рен завладел ее грудями, потом сжал попку, стал гладить в том месте, где их тела соединялись. И наконец, притянул ее к себе и завладел ртом. Ощутив его первый толчок, она не спешила отдаться ритму движений. Хотела, чтобы для него это стало таким же волшебством, как и для нее. И поэтому вынудила себя двигаться медленнее и медленнее, игнорируя свирепый зов своего тела.

Его кожа блестела от пота. Мышцы подрагивали.

Изабел двигалась еще медленнее… еще медленнее…

Она умирала. Вместе с ним. И он мог бы заставить ее кончить, но не заставил, и она понимала, чего ему стоит это усилие. Чего стоит ей…

Но она почти не шевелилась.

Еще медленнее… Еще…

Легчайшие движения… едва заметная судорога…

Пока даже этого… не оказалось слишком много.

Звон колоколов Сан-Джиминьяно тихо несся через утренний дождь. Гостиничный номер к утру выстыл, и Изабел уютно закуталась в одеяла, нежась в тепле, охраняемая древними сторожевыми башнями и призраками верующих.

Прошлая ночь стала для нее паломничеством.

Она улыбнулась в подушку и перекатилась на спину.

Она брала верх, покорялась, теряла голову и диктовала условия, и каждое мгновение было незабываемым. Рен оказался неутомимым любовником. Ничего удивительного. Удивительно, что она держалась наравне с ним.

А теперь осталась одна в номере.

Зевнув, она спустила ноги с кровати и проследовала в ванную. Под ноги ей попался рюкзак, так и пролежавший застегнутым на полу, под ее шалью с бахромой. Порывшись внутри, она нашла зубную щетку и тюбик с пастой без колпачка. Он все продумал заранее: именно это она оценила по достоинству.

Вымывшись, она завернулась в большое гостиничное полотенце и заглянула в рюкзак в поисках расчески. Вместо расчески обнаружились красные кружевные трусики-стринги.

В дверь просунулась голова Рена.

— Небольшой знак моей симпатии. Как только натянешь их, мы позавтракаем.