Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - Александр Надеждин

Сформулированная мысль есть побуждение к действию. Приблизительно в четверть десятого, в понедельник, восьмого декабря, темно-зеленый «Пежо», шестьсот седьмой модели, плавно выехал из ворот в высокой железной ограде, окружающей по всему периметру огромное приземистое здание, занимающее почти целый квартал в четырнадцатом округе Парижа, по бульвару маршала Ланна, и чем-то напоминающее, по своей конструкции, урезанный по высоте Кремлевский Дворец съездов. За рулем машины сидел среднего роста и спортивного телосложения мужчина, лет сорока пяти, поблескивающий своим бритым под абсолютный ноль черепом. Это был второй выезд нового парижского резидента российской Службы внешней разведки на просторы подопечного ему теперь на некоторый, вполне возможно достаточно продолжительный, срок славного города, где некогда, как справедливо заметил Ахаян, жили потомки древних галлов, а ныне пестрела совершенно невообразимая смесь наций, народов и рас. На заднем сиденье автомобиля, позаимствованного, как это иногда случалось и ранее, у «чистого» советника посольства, находился практически полностью невидимый за тонированными стеклами Иванов. В принципе он мог бы отправиться на это задание самостоятельно. Но, во-первых, в свете последних событий нельзя было исключать того, что, зафиксировав со своего стационарного поста наблюдения на водительском месте посольского «Пежо» его уже хорошо известные французской контрразведке фас и профиль, дээстэшникам[39]вдруг придет в голову, тоже на всякий случай, «покататься у него на хвосте», что в данной ситуации было вовсе не желательно. Соколовский же был для них фигурой еще новой, не «засвеченной», а значит, и не заслуживающей пока того, чтобы на него тратить всуе драгоценные усилия местной «наружки». Во-вторых, Олегу нужно было как следует приладить к себе привезенную из Москвы дополнительную бутафорскую растительность, а где это можно было сделать более спокойно и тщательно, как не на заднем сиденье неспешно курсирующего по парижским улицам маленького самодвижущегося кусочка российского посольства. Не маскироваться же ради этого в городских общественных туалетах. Ну и, наконец, в-третьих, его нынешнему новому шефу как воздух нужна была каждодневная усиленная водительская практика, чтобы как можно быстрее сориентироваться в этом не самом простом и вольготном для любого владельца железного коня мегаполисе и почувствовать изменчивый темп и ритм его вечного безостановочного движения.

Помотавшись чуть более часа по основным городским магистралям правого берега Сены, периодически выскакивая на изломанное кольцо больших бульваров, темно-зеленый «Пежо», наконец, без пяти минут одиннадцать пришвартовался на обочине нечетной стороны улицы Филипа Жерара. Накоротке распрощавшись с бритоголовым водителем, заметно обросший за недолгое время своего автомобильного турне пассажир заднего сиденья машины с не очень сильно бросающимся в глаза дипломатическим номером выскользнул наружу и тут же повернул назад. Пройдя в обратном направлении по той же улице метров восемьдесят-сто и внимательно следя по ходу своего движения за тем, не пытается ли какая-нибудь идущая по тому же пути за «Пежо», в потоке, машина неестественно резкими маневрами быстренько приткнуться к свободному месту на обочине тротуара, он ровно в одиннадцать тридцать подошел к входному вестибюлю станции метро «Ля Шапель», возле которого его уже поджидала молодая блондинка лет двадцати семи, в бежевом манто и симпатичной черной шляпке, немного напоминающей перевернутую плетеную тарелочку для фруктов. Обменявшись с блондинкой легкими поцелуями в щеку, Иванов через минуту скрылся вместе с ней в недрах парижской подземки.

Привлекать по мере необходимости своих прекрасных половин к выполнению тех или иных не очень сложных заданий в основном вспомогательного характера или к участию в отдельных мероприятиях, подобных этому, всегда было делом естественным и привычным в повседневной практике как парижской, так и любой другой резидентуры российской внешней разведки, чего, впрочем, никогда не чурались и все остальные разведки мира. Их часто, в шутку, так и называли по военному образцу «вспомогательный род войск» или «тыловое обеспечение». Верные боевые подруги наших славных Джеймсов Бондов, как никто другой, подходили для участия в разного рода прикрывающих мероприятиях и маневрах. Им без всяких проблем можно было поручить «считать» какой-нибудь сигнал или условную метку. Некоторым из этих дам иногда, в отдельных экстренных случаях, доверяли даже такую достаточно сложную и ответственную операцию, как закладка или изъятие тайника. А уж для решения таких задач, как осуществление за их дорогими и ненаглядными скрытого контрнаблюдения с целью выявления висящей у последних на «хвосте» «наружки», они были практически незаменимы.

В данном конкретном случае жена была нужна Олегу для того, чтобы сделать его пребывание в намеченных для посещения местах как можно более естественным и непринужденным. Каких-то особенных заданий, помимо того чтобы просто быть его спутницей, он перед ней сегодня ставить не собирался. Конечно, его супруге, как официальной сотруднице парижского корпункта ИТАР-ТАСС, в это время полагалось, вообще-то, находиться на работе, где у нее были свои дела и обязанности. Но разве могла она тихо и спокойно оставаться в стороне, когда протрубил горн и Родина-мать, очень вежливым и даже немного вкрадчивым, хотя и достаточно настойчивым, голосом супруга в очередной раз призвала ее под свои боевые знамена.

Закончив беглый осмотр помещения и одновременно выбрав из кучи разбросанных по столу проспектов самую толстую глянцевую брошюру, на обложке которой ослепительной лазурью сверкало какое-то далекое море, с утыканными в него разноцветными треугольниками виндсерфингов, Олег скосил глаза в сторону жены. Его дражайшая супруга, с осанкой балерины, в струнку выпрямив спину и подняв подбородок, сидела метрах в полутора слева от него, при этом даже не делая вид, что ее интересует пестреющая перед ней на столе рекламная продукция. Вместо этого она внимательно наблюдала за своим мужем, и в глазах ее, внешне вполне серьезных, прыгали чертики насмешливой улыбки. Иванов, не выпуская из рук брошюру, чуть повернул в ее сторону свое лицо и в немом, но настойчивом вопросе поднял вверх левую бровь.

– Ну что, довыпендривался, пижон, – чуть слышно и едва заметно, по-русски, произнесла дама в бежевом манто.

– В смысле? – раскрыв брошюру на первой попавшейся странице и опустив на нее глаза, ответил на том же языке «пижон» чуть приоткрытым ртом, при этом губы его не произвели абсолютно никакого движения.

– Показал... свою эрудицию? Девочка-то тебя чуть не расколола.

– Да-а... ерунда, – произнес тем же манером чревовещателя Иванов и перелистнул страницу. – Чего она меня расколола? Что... этранжэ?[40]Так я и не собирался под француза косить. Все равно ничего б не вышло. Только б облажался.... Ты, Свет... давай... тоже возьми чего-нибудь полистай. Для приличия.

– Не хочу, – по-прежнему тихо, но с выражением, даже с каким-то вызовом, проронила Света. – Это тебя, как я посмотрю, ностальгия гложет. По тропическим широтам. А ну признавайся, где пропадал. Целых две недели. А? Небось тоже на каком-нибудь... Муруроа. В шезлонге, с мутанткой, пардон, с мулаткой на коленях.