Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир - Рутгер Брегман

Как идеи меняют мир

Поздним летом 1954 г. яркий молодой психолог, читая газету, зацепился взглядом за странный заголовок на последней странице:

Пророчество с планеты Кларион Обращение к городу: спасайтесь от потопа. Нас зальет 21 декабря, сообщили из космоса жительнице пригорода.

Психолог, которого звали Леон Фестингер, заинтересовался и стал читать заметку. «Лейк-Сити будет затоплен водами озера Грейт-Лейк прямо перед рассветом 21 декабря». Это сообщение поступило от домохозяйки из пригорода Чикаго; она утверждала, что получила его от существ с другой планеты, развитых несравненно лучше, чем мы: «Они уже некоторое время посещают Землю на кораблях, которые мы зовем летающими тарелками».

Этого-то Фестингер и ждал. Налицо был шанс исследовать простой, однако противоречивый вопрос, над которым он годами ломал голову: что происходит с человеком, когда он переживает серьезный кризис убеждений? Как эта домохозяйка отреагирует на то, что никакие летающие тарелки не прилетят ее спасать? Что с ней будет, когда никакого наводнения не случится? После непродолжительных поисков Фестингер выяснил, что эта женщина, некто Дороти Мартин, была не единственной, кто верил, что 21 декабря 1954 г. настанет конец света. Около дюжины ее последователей — все разумные, честные американцы — побросали работу, продали имущество и покинули семьи в силу своих убеждений.

Фестингер решил внедриться в чикагскую секту. С самого начала он заметил, что ее члены почти не пытаются убедить других в том, что апокалипсис близок. Спастись могли только они — немногие избранные. Утром 20 декабря 1954 г. миссис Мартин получила новое сообщение свыше: «В полночный час вас рассадят по машинам и вы отправитесь в место, откуда взойдете на борт [летающей тарелки]».

Возбужденная группа принялась ожидать своего восшествия на небеса.

Вечер 20 декабря 1954 г.

Если пророчества не сбываются

«Человека убежденного трудно переубедить» — так начинает Леон Фестингер рассказ об этих событиях. Его работа «Когда пророчества не сбываются» была опубликована в 1956 г. и до сих пор остается одним из основополагающих трудов в социальной психологии. «Сообщите ему о своем несогласии, и он отвернется, — продолжает Фестингер. — Предоставьте ему факты или расчеты, и он усомнится в ваших источниках. Обратитесь к логике, и он вас попросту не поймет».

Можно смеяться над историей миссис Мартин и ее последователей, но никто из нас не имеет иммунитета к явлению, описанному Фестингером. Ученый назвал этот феномен «когнитивный диссонанс». Когда наша глубокая убежденность сталкивается с действительностью, мы скорее станем отрицать действительность, чем изменим наши взгляды. Более того, наша вера станет крепче прежнего[380].

Заметьте, мы обычно весьма гибки, когда речь идет о вопросах практических. Многие из нас даже готовы внимать советам по удалению пятен и нарезке огурцов. Но когда на кону наши политические, идеологические или религиозные идеи, мы упрямы как никогда. Мы не уступаем, если кто-то усомнился в нашем мнении по поводу наказаний за преступления, добрачного секса или глобального потепления. Люди склонны рассматривать эти установки как часть своей личности, из-за чего от них трудно избавиться. Мы отождествляем себя с такими идеями, они определяют наше положение в социальных группах — церквях, семьях и дружеских кругах.

И тупость здесь точно ни при чем. Исследователи из Йельского университета показали, что образованные люди наиболее непоколебимы в своих убеждениях[381]. В конце концов, образование дает нам инструменты для отстаивания своего мнения. Интеллектуалы отлично натренировались отыскивать доводы, экспертов и исследования, подкрепляющие их уже сложившиеся убеждения, а интернет позволяет еще более твердо придерживаться собственных взглядов, ведь очередное доказательство всегда в одном клике мышки от нас.

Сообразительные люди, заключает американский журналист Эзра Клейн, используют свой интеллект не для поиска правильного ответа, а для поиска ответа, который они хотели бы получить[382].

Когда мои часы пробили полночь

Я должен кое в чем признаться. В ходе написания главы 6 этой книги я наткнулся на статью «Сокращение рабочей недели, возможно, не повышает благосостояния»[383] в New York Times. В ней рассказывалось об одном южнокорейском исследовании, показавшем, что укорочение рабочей недели на 10 % не сделало работников счастливее. В ходе дополнительных поисков в интернете я набрел на публикацию в лондонской Telegraph, автор которой предположил, что уменьшение объемов работы может оказаться попросту вредным для здоровья[384].