Государево дело - Иван Оченков

– Господин полковник, глянь-ка, как татарчонок бежит, будто за ним сам сатана гонится!

И вправду, из посада по направлению к Дону бежал совсем молодой парнишка в потрепанном халате и войлочном колпаке. Драгунам это показалось забавным, и некоторые из них стали свистеть и улюлюкать, подбадривая бегуна. Тот, на свое несчастье, отвлекся на них и, запнувшись о камень, растянулся во весь рост на пыльной дороге. При этом у него слетела с головы шапка и на плечи упали две черные как смоль косы.

– Девка! – восторженно заорал молодой драгун, но тут же сконфуженно замолк, под строгим взглядом капрала.

Девушка тем временем поднялась и, вернув на прежнее место шапку, тут же спрятала волосы, после чего затравленно оглянулась. Лицо ее показалось Федору знакомым, и, приглядевшись, он воскликнул:

– Фатима!

Та, услышав свое имя, нерешительно остановилась и со страхом и надеждой посмотрела на Панина. Видимо, его лицо показалось ей заслуживающим доверия, а может, просто не было другого выхода, но бывшая обитательница гарема, прихрамывая, подбежала к стольнику и стала что-то горячо говорить на своем гортанном языке.

– Эй, возницы, – принял решение Панин, – ну-ка подсадите ее к себе, да прикройте от греха какой ни есть рогожей.

– Да не балуйте, а то плетями не отделаетесь! – добавил из-за его спины капрал, строго вытаращив глаза.

– Слушаюсь! – разом отозвались драгуны и спешно выполнили приказ.

Чрез минуту все было готово к выступлению, и трубач, повинуясь команде, заиграл «поход». Колонна тут же начала движение, а песельники завели любимую в войсках Ивана Мекленбургского песню. Услышав залихватское пение и молодецкий посвист, все невольно оборачивались на них и откровенно любовались бравым видом царских ратников.

– Тьфу ты, до чего гарно спивают москали! – сплюнул в воду сидящий в одной из лодок близ берега Дона старик с длинными седыми усами. После взятия Азова казаки освободили всех христианских рабов. Одни пожелали вернуться домой, другие присоединились к своим освободителям, в надежде отомстить прежним обидчикам. Третьи же, такие как дед Остап, остались жить в поменявшем хозяев городе. Дома его никто не ждал, а для того чтобы вступить в казаки, он был слишком стар. Чтобы не умереть от голода, бывший невольник ловил в реке рыбу, излишки которой продавал на рынке. А еще он умел играть на домре. Вот только инструмента у него не было.

И только здоровенному черкесу в лохматой шапке было не до песен. Не обращая внимания на колонну драгун, он прибежал на берег и стал тщательно осматривать все лодки, кусты и другие укромные места. Убедившись, что там никто не прячется, Махмуд с ужасом посмотрел на лениво перекатывающиеся волны и в отчаянии завыл, будто потерял только что самого дорогого человека.

Король Богемии Фридрих Пфальцский, первый этого имени, озирал поле предстоящей битвы с невысокого холма. Вокруг него толпилась пышная свита из самых блестящих кавалеров Пфальца, Богемии, Моравии, Верхней и Нижней Лужиц, а также прочих протестантских земель, откликнувшихся на зов вождя Протестантской лиги. Времена, когда сторонники истинной веры отличались от католиков нарочитой скромностью костюмов, давно миновали. Так что приближенные короля блистали позолотой доспехов, шлемы их венчали пышные плюмажи, а рукояти пистолетов, торчащие из ольстр, поражали богатой инкрустацией.

Перед холмом в полном порядке выстроилась его армия. По большей части это были вооруженные представители чешских сословий, желающих отстоять свои вольности от наглых притязаний императора Фердинанда, добровольцы из Пфальца, Венгрии, Силезии, Веймара и других немецких земель, а также наемники, спешно набранные отовсюду, и даже прибывшие из далеких Соединенных Провинций голландцы. Можно было не кривя душой сказать, что под флагами короля собрался цвет Реформации.

Правда, заседавшие в генеральном сейме господа оказались до крайности скупыми людьми и регулярно задерживали жалованье своим солдатам. Так что тем приходилось в поте лица добывать себе хлеб насущный. Иначе говоря, солдаты протестантской армии быстро «прославились» безудержным грабежом и насилиями над местными жителями. Причем последние отчего-то совсем не желали терпеть поборы и всячески им сопротивлялись, прятали продовольствие, сбегали сами и вообще проявляли крайнюю степень неблагодарности к своим защитникам.

Король был молод, совсем недавно ему исполнилось двадцать четыре года, и он желал славы и ратных подвигов. Придворные подпевалы всячески поддерживали его в подобных стремлениях, нашептывая, что Иоганн Альбрехт Мекленбургский лишь на год старше его, а уже имеет славу непобедимого полководца. Но теперь, когда тот стал царем в далекой и непонятной Московии, о нем почти ничего не слышно, а значит, пора зажечь на небосклоне новую звезду. Поначалу все так и было. Отряды чехов и присоединившихся к ним венгров Габора Бетлена и Жигмонда Ракоци[73] вытеснили имперские войска из Богемии, вынудили сдаться Пресбург[74] и создали угрозу самой Вене. Правда, неожиданно пришедшие на помощь императору поляки разгромили венгров при Гумене, а фельдмаршал Бюкуа искусными маневрами вынудил отступить графа Турна[75]. Но сегодня все пойдет по-другому. У них сильная армия, прекрасная позиция, солдаты рвутся в бой, и, если будет на то воля Провидения, они одержат победу!

– Ваше величество, – обратился к королю князь Кристиан Ангальтский[76]. – Обратите внимание на строй ваших войск. В отличие от тяжелых и неповоротливых испанских терций, по образцу и подобию которых построены войска армии императора, ваши стоят небольшими отрядами, вытянутыми фронтом в сторону противника. Такой боевой порядок гораздо менее подвержен потерям от артиллерийского огня, а сам же, напротив, может наиболее эффективно использовать свою мощь!

Ответом на витиеватую тираду князя была благосклонная улыбка короля и одобрительный шепоток окружающей их свиты, разве что граф Турн ворчливо заметил, что не худо было бы прежде обучить солдат хорошенько этому новому строю, а уж потом посылать в бой, но на него мало кто обратил внимание.

– Кстати, а как называется эта местность? – поинтересовался Фридрих у своих приближенных.

Те, к его удивлению, замялись с ответом, видимо, сами не слишком хорошо представляя, где находятся.

– Боже, а это что за чучело? – удивленно воскликнул кто-то из придворных, и все дружно перестали ломать головы над географией и обернулись к подскакавшему к ним всаднику.

Сей бравый воин и впрямь имел довольно экстравагантный вид. Кираса и шлем его, по всей видимости, знали лучшие времена и когда-то являли собой гордость владельца, но только не сегодня. Такой фасон был в моде по меньшей мере полвека назад, а теперь выглядел несколько странно. К тому же воронение на доспехах сошло пятнами, открыв скрывающуюся под ним ржавчину. Та же участь постигла леопардовую шкуру, покрывавшую левое плечо рыцаря. Пятна на ней расплылись от утренней росы, отчего теперь она выглядела просто грязной. Конь, как ни странно, был неплох, хотя и стар, но вот седло и уздечка, казалось, пережили минимум дюжину владельцев. Была, правда, одна деталь, указывающая, что с насмешками над неказистым всадником лучше повременить. Лицо выражало крайнюю решительность, а глаза лучились отвагой, граничащей с безрассудством. Владеть шпагой он, судя по всему, умел, так что приближенные короля на время воздержались от ехидных комментариев.