Невидимый - Мари Юнгстедт

— Сегодня мы получили ответ по поводу отпечатков пальцев на ингаляторе, найденном во дворе у Гуниллы Ульсон, — сказал Кильгорд. — В нашей базе совпадающих с ними отпечатков не обнаружено. Мы проверили, кто из окружения убитых страдал астмой или тяжелыми аллергическими проблемами. Выяснилось, что и Ян Хагман, и Кристиан Нурдстрём астматики. Их ингаляторы сегодня будут сопоставлены с тем, что найден у Гуниллы Ульсон.

— Отлично, — похвалил Кнутас. — Что дали допросы этих двоих?

— Что касается Яна Хагмана, мы спросили его, почему он в первый раз умолчал об аборте. Он дал достаточно достоверное объяснение. Он не думал, что аборт имеет для нас какое-либо значение, а его дети не знают о его отношениях с Хеленой Хиллерстрём, так что он не хотел вдаваться в подробности. Пока мы были там, он, похоже, все время боялся, что сын услышит, о чем мы говорим.

— Это можно понять, — кивнул Кнутас. — Лучше было бы пригласить его сюда. Как с Нурдстрёмом?

— Почему он все время упорно отрицал свою связь с Хеленой, совершенно непонятно. Когда мы рассказали, что у нас есть его письма, он сдался и все рассказал. Однако он не мог объяснить, почему скрывал это раньше. Дескать, не хотел, чтобы на него пали подозрения.

— Что-нибудь еще?

— Свидетели утверждают, что в последние недели у дома Гуниллы Ульсон видели неизвестного мужчину. Его видели на участке и вечером, и утром, так что вполне возможно, что это ее бойфренд, — продолжал Кильгорд. — Свидетели описывают его как высокого мужчину с привлекательной внешностью, примерно ее ровесника.

— Свидетелям показывали фотографии? Например, Кристиана Нурдстрёма или Яна Хагмана?

— Нет, не показывали, — признался Кильгорд, смутившись.

— А почему?

— Честно говоря, я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Может, кто-нибудь ответит? — Кильгорд обвел беспомощным взглядом коллег.

— Приходится признать, что это мы упустили, — пробормотал Витберг. — У семи нянек…

— Тогда проследите за тем, чтобы это было сделано. Сразу после совещания, — пробурчал Кнутас. — Как обстоят дела с алиби Нурдстрёма и Хагмана? Их проверили еще раз? — продолжал он.

— Да, — ответил Сульман, — похоже, они подтверждаются.

— Похоже?

— Алиби Хагмана подтверждают сын и сосед. Сосед говорит, что они были в море и проверяли сети в тот момент, когда произошло первое убийство. Вернулись около восьми утра. Когда была убита Фрида Линд, у Хагмана гостил сын. Оба утверждают, что спали в своих постелях, ибо убийство произошло среди ночи. Во время третьего убийства он опять был на рыбалке с тем же соседом, с которым до того осматривал сети. Это было вечером накануне дня летнего равноденствия. Затем они пошли домой к соседу праздновать, и Хагман вырубился у того на диване.

— А Нурдстрём?

— У него действительно нет алиби на момент первого убийства, — продолжал Сульман. — В тот вечер он был на вечеринке в доме семьи Хиллерстрём примерно до трех часов ночи. Затем уехал в Висбю в одном такси с Беатой и Джоном Данмаром и оттуда поехал к себе домой. Туда он прибыл около четырех утра. Он живет в Бриссунде. Водитель такси подтвердил, что Кристиан Нурдстрём вышел из машины у своего дома и что он был сильно пьян. Трудно предположить, чтобы он потом проехал все шесть миль обратно до дома Хиллерстрёмов, дождался на пляже Хелену и убил ее. Кроме того, в тот же день он вылетел в Копенгаген. Когда произошли два последующих убийства, его не было на Готланде. Когда убили Фриду Линд, он был в Париже, а когда убили Гуниллу Ульсон — в Стокгольме. Никто из тех, кто был в «Погребке монахов» в день убийства Фриды Линд, не видел там Кристиана Нурдстрёма. Его бы узнали. Конечно, он мог подкарауливать ее снаружи, такая возможность существует. С другой стороны, человек, с которым Фрида беседовала в баре, по-прежнему не объявился. И это наводит на очень серьезные подозрения. Он швед и не мог не слышать бесконечных призывов в СМИ связаться с полицией.

— Ну, могут быть другие причины, почему он не выходит на связь, — сказала Карин Якобсон. — Возможно, у него по другому поводу совесть нечиста.

— Конечно, может быть и так, — согласился Сульман.

— Дама, продающая в Стокгольме керамику Гуниллы Ульсон, сообщила, что она встретила дома у Гуниллы мужчину лет тридцати пяти, высокого, приятной наружности, — сказал Кнутас. — Он представился ей как Хенрик. Он говорил не на местном диалекте — она сочла, что у него стокгольмское произношение. Подруги Фриды Линд утверждают, что мужчину, с которым познакомилась Фрида, звали Хенрик. По словам бармена, мужчина, с которым она сидела в баре, говорил на стокгольмский манер. Это не означает, что он не из этих мест. Возможно, он уроженец Готланда, давно перебравшийся на материк. Или кто-то из его родителей с материка, или он просто старается не говорить на готландском диалекте, чтобы его не узнали. Конечно, существует вероятность, что этот человек не из местных, просто хорошо знает остров и сейчас находится здесь. Однако я склоняюсь к мысли, что это кто-то из наших. Во всяком случае, начинать надо с этого конца. Что нам известно об убийце? Его могут звать Хенрик. Он высокого роста. Носит обувь сорок пятого размера. Ему от тридцати до сорока лет, и у него астма. На острове не более пятидесяти восьми тысяч жителей. Людей, подходящих под это описание, не так уж и много. Кроме того, у нас сейчас столько свидетелей, видевших этого человека, что можно сделать фоторобот. Пожалуй, время пришло.

— По-моему, этого делать нельзя, — возразил Кильгорд. — Можно спровоцировать панику.

Несколько человек поддержали его.

— У кого-нибудь есть предложение получше? — воскликнул Кнутас и развел руками. — Все указывает на то, что убийца здесь, на острове. Серийный убийца, который в любой момент может совершить новое преступление. Мы нашли одежду убитых, но что еще мы имеем? Мы никак не можем нащупать связь между жертвами, которая имела бы значение для следствия. Ни по одному убийству нет ни одного свидетеля. Он нападал на своих жертв тогда, когда они находились в одиночестве и никого поблизости не было. И каждый раз мгновенно исчезал. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Вместе с тем его должны были видеть множество людей. Черт подери, ведь он разъезжал по всему острову! Фрёйель, Висбю, Нэр, Ниссевикен. Он сидел в баре, ходил по пляжу, бродил по городу, появлялся в Нэре. Его портрет даст нам возможность его задержать.

— По-моему, это единственный выход, — согласился Сульман. — Мы должны действовать радикально. Он в любой момент может убить еще кого-нибудь. Кроме того, между вторым и третьим убийством прошла всего неделя. Боюсь, через несколько дней он снова чего-нибудь натворит. Время работает против нас.

— Да все полетит к чертям! — пророкотал Кильгорд. — Вы знаете, что произойдет, если народу показать портрет убийцы? Граждане начнут находить сходство со всеми подряд. Доброхоты оборвут нам телефон. Начнется настоящая истерика, готов поспорить на что угодно. А отвечаем за все это мы. У нас что, есть время со всем этим разбираться? Мы и так загружены до предела, ищем этого сумасшедшего день и ночь.