Разборка по-кремлевски - Сергей Зверев

— Когда?

— Прямо сейчас. К вечеру должны быть на Урале. Уверен, твои люди не подведут…

* * *

Настольная лампа с зеленоватым абажуром бросала мягкий свет на листы бумаги. Президент сидел за письменным столом. Ручка с золотым пером застыла над мелованной страницей. Единственное, что оставалось главе государства, это достойно держать себя перед предавшей его охраной. Время тянулось невероятно долго. Он избегал нервно ходить по вагону, старался лишний раз не выглядывать в окно — а что там могло измениться?

Каждый раз, когда приносила поесть, официантка неизменно заставала президента за письменным столом.

«Спасибо. Поставьте на журнальный столик», — звучало сдержанное.

На листах бумаги можно писать все, что угодно: дневник, мемуары… Но президент по-прежнему не считал себя бывшим. Воспоминания — удел потерявших власть. А потому перо лишь изредка касалось бумаги, чтобы нарисовать домик, чертика или просто поставить замысловатую закорючку.

Телефон на столе зазвонил. Чуда произойти не могло — связь с внешним миром была надежно отрезана.

— У вас горит свет, — в голосе начохраны слышались нотки извинения, — завтра к утру вы должны передать мне запись обращения.

— Срок ультиматума еще не истек, — прозвучало в ответ.

— Изменились условия. Меня просили передать. Я лишь озвучиваю то, что мне приказывают.

— Вы изменили присяге! — президент зло повесил трубку и тут же в душе пожалел о сказанном.

Начохраны был одним из винтиков государственной машины. Злиться на него было то же самое, что высказывать претензии бронированной стенке вагона за то, что она слишком твердая. Скольких людей ему самому приходилось ломать «через колено» всесильным слово «приказ». Немногие умели ему противостоять. Разве что Клим Бондарев. Его можно было просить, с ним можно было спорить, он мог в любое время дня и ночи прийти на помощь. Но ему нельзя было приказать с тех пор, как тот покинул службу в «органах».

* * *

Небольшая сортировочная станция в Зауралье уже заканчивала свою работу. Были состыкованы последние вагоны груженного лесом товарняка. Диспетчеру, машинисту и составу оставалось ждать, когда пройдет пассажирский поезд, чтобы тронуться в путь. И от этого момента их отделяло еще три часа времени.

Сцепщики переоделись, сели на бревнах попить пива. В закатном небе проплывали легкие облачка, похожие на пивную пену.

— Эх, — вздохнул бригадир, глотнув пивка, — в столице жизнь идет, а у нас здесь — полный застой.

— Уж лучше такой застой, чем столичные новости, — прозвучало в ответ с провинциальной неспешностью. — Хоть телевизор не включай. Какими-то знаменами машут, а понять, чего хотят, — не поймешь.

— А чего тут понимать, — бригадир отставил пустую бутылку и откупорил следующую. — Власти все они хотят.

Помолчали, переваривая сказанное.

— Что бы там в Москве ни делали, у нас тут ничего не изменится. Как сцепляли вагоны, так и будем сцеплять. Железная дорога — она каждой власти нужна.

— А генерал-то боевой — герой. И Курилы нельзя японцам отдавать, — пожилой сцепщик хлопнул бейсболкой по бревну. — А то Севастополь уже хохлам подарили. А они — хер нам на центральной площади показали.

— Ты в Севастополе был? А на Курилах? — бригадир почувствовал, что продолжая политическую тему, он рискует поселить разлад в душах членов бригады.

— Ага, разогнался я и был на море… — скривился пожилой сцепщик. — На Юг только начальство ездит. У него и премии, и зарплата… А на Курилы? Чего они там забыли?

— Надо просто честно свою работу делать. И неважно, кто ты — дворник или президент. Вот тогда и будем жить не хуже, чем на гнилом Западе. Завтра чтоб никто не опаздывал, — бригадир одним махом допил пиво и поднялся.

Из-за леса, в успевшем потемнеть до темно-синего цвета небе, показался военный вертолет. Он шел высоко. От машины стали одна за одной отделяться черные точки. Мужчины принялись считать.

— Десять, — первым окончил подсчет бригадир.

Невысоко над землей вспыхнули в лучах заходящего солнца купола парашютов.

— Затяжные пряжки. Десант. Учения.

Бригадир, который по должности должен был знать больше подчиненных, закурил:

— Не учение. Это у них испытания такие. Сбрасывают десантников без жрачки, без воды, с одним ножом-стропорезом, и они должны к сроку в заданную точку выйти. Триста километров по лесу да по болотам. Захочешь есть — укради. Не украл — жаб, ящериц и жуков с червяками жри. Из лужи пей. И никто их видеть не должен. Засветились — снимают с дистанции.

— А если на кого в лесу случайно напоролись? Ну, баба в ягоды пошла?

— Зарежут и закопают. Потому что их в коммандос готовят. С них за это никто не спросит. Им жалость противопоказана.

— Брешешь. А если на ребятишек наткнутся?

— Ребятишки не в счет. Кто ж это детей убивать позволит? — бригадир, окончательно запутавшись, строго посмотрел на сцепщика и направился к диспетчерской.

— Ну, мужики, счастливо доработать. Завтра встретимся. Мы вам пива оставили. Отработаете, хлебнете.

Машинист только улыбнулся.

— Ему можно, — кивнул на диспетчера, — а я уж с утра.

— А я про что? Работа — она прежде всего. Вон и десантники на ночь глядя учения проводят.

* * *

Ноги пружинисто коснулись травы. Купол парашюта, подхваченный ветром, потащил Бондарева по лугу. Последний свой прыжок он совершил три года тому назад, а потому не сразу сумел выбрать стропы.

Подоспевший майор спецназа погасил ему купол. Остальные десантники уже собирали парашюты. Вертолет, заложив круг над лесом, ушел к горизонту.

Вскоре группа пробиралась лесом к станции. Темнота сгустилась. Краешек луны еще виднелся у самого горизонта. Клим первым оказался на платформе сортировочной. В свете фонарей поблескивал масляными боками мощный электровоз. Диспетчер с машинистом курили, расположившись на лавочке. Пропустить вызов не боялись — окно диспетчерской оставалось распахнутым настежь, и стоило протянуть руку, чтобы поднять трубку.

— Здорово, мужики, — Клим, возникший словно из ниоткуда, щелкнул зажигалкой и прикурил.

Железнодорожники смотрели на появляющихся один за другим десантников в полной экипировке, как на инопланетян.

— А вы, это… откуда и куда будете? — неуверенно произнес диспетчер, сразу же вспомнив о том, что совсем недавно, после прохода президентского поезда, двое его коллег бесследно исчезли с рабочего места.

Клим окинул взглядом электровоз:

— Машина надежная. А машинист где?

Машинист даже не успел ответить, дрогнувший на лице мускул выдал его.