Днем и ночью хорошая погода - Франсуаза Саган

Зельда: С тобой было страшно трудно. Ты все угадывал. Знаешь, Этьен, я однажды сделала макияж брошенной жены в день примирения с мужем. Он и тут угадал.

Этьен: Что ж, поздравляю. Надеюсь, что вы продолжите в том же духе и как-нибудь продемонстрируете нам свое умение. Вы окончательно покинули Брабан?

Поль (смеясь): Ах это! Да, боюсь, что так. Они страшно разозлились, что я ухожу вот так, без предупреждения. Разозлились и удивились. Впрочем, мне и самому было неприятно. Я там пробыл почти восемь лет, конечно, мне надо было их предупредить.

Этьен: Ах, так вы ушли против их воли? Это еще интереснее…

Зельда (сидя за туалетным столиком): Этьен, боюсь, что ты слегка заблуждаешься. Поль в Брабане был не пациентом, он там работал.

Поль (развеселившись): А! Так вы подумали… Ну конечно! Ох, простите, вы решили, что я сумасшедший, вернее, бывший сумасшедший. (Улыбается. Улыбка у него очень обаятельная.)

Этьен (сначала смутившись): Право… э-э-э-э… В вас все говорит о крепком здоровье, о здравом смысле, и выглядите вы весьма буднично, что внушает доверие, но я подумал, что у вас могло быть какое-нибудь небольшое расстройство, как у моей жены, например. Расстройство такого рода, какие, думаю, не свойственны сложным или очень тонким натурам. А чем вы занимались в Брабане? Только не говорите, что вы психиатр, иначе мы там встретились бы.

Поль: Я занимался лодками. Знаете, на озере, в нижней части луга, есть понтон, лодочный сарай и лодки. Буйным и просто очень нервным часто прописывают греблю. Говорят, это идет им на пользу. Вот я и содержал в порядке лодки и наблюдал за теми, кто катается.

Этьен: Одним словом, вы были там лодочником.

Поль: Да, так.

Этьен и Поль смотрят друг на друга. Поль улыбается все шире, и Этьен делает странное движение, как будто хочет его ударить. Зельда наблюдает за ними. Через секунду разговор возобновляется.

Этьен (вновь овладев собой): Хорошо. Ну вот, я совершенно спокоен и одновременно смущен. Спокоен, потому что вы лодочник. У Зельды, кстати, было немало друзей среди гондольеров. И смущен, потому что принял вас совсем за другого. Надеюсь, вы на меня не сердитесь? (Снова говорит теплым, любезным тоном.) Правда, если вам это доставит хоть какое-то удовольствие, то приходите в гостиную, выпейте чего-нибудь. Мне это будет очень приятно. Зельда, не беспокойся, я объясню как-нибудь твое отсутствие. Но все-таки поторопись, будь любезна. (Выходит.)

Поль: А он симпатичный.

Зельда смеется, смотрит на него, делает ему знак головой. Он подходит к ней сзади и обнимает. Оба смотрят в зеркало.

Зельда: Кто этот высокий незнакомец в зеркале? Кто этот молодой человек, загорелый и довольный собой, который прижимается щекой к моим волосам? Кто этот небритый мальчик, которого занесло к богатеям? Откуда ты, лодочник? (Напевает.)

Поль: Я пытался, знаешь, я пытался остаться там, но без тебя у меня ничего не получилось. Странно, я такой спокойный человек, я так боюсь перемен и люблю свои лодки, и вдруг все там мне стало казаться зловещим. Все — озеро, луг, больные. Мне страшно не хватало тебя. Я ведь тебе так и сказал, помнишь? Я сказал, что мне будет тебя не хватать, что я не смогу жить вот так, один.

Зельда высвобождается из его объятий, поворачивается к нему лицом.

Зельда: Сядь.

Поль садится у ее ног, положив руки на колени. Зельда сидит, склонившись над ним. Она медленно кладет ладонь ему на щеку и, продолжая говорить, гладит ему волосы, а потом наклоняется и нежно целует его в лицо, справа налево.

И ты, естественно, даже не подумал меня предупредить, и ты, естественно, сел на поезд, как большой, пришел по моему адресу, поднялся наверх и спросил у человека в черном с галстуком-бабочкой, где Зельда. И вот ты здесь, сидишь у меня на ковре, и в кармане у тебя всего три франка, и ты не знаешь, ни где ты будешь жить, ни на что, и при этом прекрасно себя чувствуешь. Ну как, ты счастлив? (Произносит это веселым, насмешливым тоном, но вдруг ее голос меняется и становится серьезным. Говорит торопливо.) Так ты счастлив, правда? Скажи мне, счастлив… (Наклоняется, упирается в него головой.)

Поль: Я счастлив, счастлив, никого нет счастливее меня.

Зельда на секунду замирает, прижавшись к нему, потом встает и подходит к окну.

Зельда: Ну вот, ты у меня в логове. Как тебе нравится мой дом?

Поль: Красивый дом. Это твоя комната?

Зельда: Моя девичья комната. Это не настоящая моя комната. Моя взрослая комната, комната жены Этьена, внизу. Она гораздо красивее, наряднее, чем эта.

Поль (спокойно): А тебе больше нравится эта… Знаешь, мне эта тоже больше нравится, в любом случае.

Зельда смеется.

Зельда: Почему? Погоди, послушай, я нашла в Париже пластинку. (Ставит ту же мелодию.)

Поль: Вот здо́рово! Наша была совсем заезженная… Конечно, эта комната мне нравится больше. Она говорит, что ты не спишь со своим мужем, что ты осталась такой же, как раньше, и что, может быть, ты будешь спать со мной.

Зельда (указывая подбородком в сторону гостиной): Ты думаешь, что выдержишь все это? И их тоже? (Говорит как будто сама с собой.) Ты их не знаешь, не знаешь, какие они. И я даже не знаю, имею ли я право оставить тебя у себя. Из-за тебя же.

Поль: Чего ты боишься? Что мне сделают плохо? Ты правда считаешь, что мне можно сделать плохо? Я же такой сильный, Зельда, помнишь, как ты мне сказала однажды? (Склоняет голову набок, изображая ее.) «Тебя ничем не проймешь». Зельда, ты единственная могла бы меня пронять. Если бы я перестал быть тебе нужен, если бы ты смогла жить без меня…

Зельда: Ты так думаешь? А я уж и не знаю. С тех пор как я вернулась сюда, к остальным людям, к нормальным, к ним, к себе, вернулась к жизни, к «реальной действительности», как они говорят, к обычным дням, у меня такое впечатление, что дня и ночи как раз не стало — ничего, что хоть как-то обозначало бы ход времени. Ты думаешь, это возможно, чтобы я скучала по времени пилюль, времени уколов, времени посещений?

Поль: Нет. Ты скучаешь по тихому часу и по времени в общей гостиной. Потому что в тихий час ты приходила ко мне в лодочный сарай, а после бесед в гостиной я приходил к тебе через окно. У меня ведь то же самое. Я остался совсем один, без часов, поэтому я пришел. А теперь мы будем вместе, и у нас снова будут дни и ночи, и нам будет тепло и уютно. Мне надо только найти работу. Но, думаю, это будет нетрудно.

Зельда (смеясь): Так, значит, это ты будешь шестым? Ты любишь деревню? Ну конечно же, какая я дура: ты обожаешь деревню. Скоро мы все туда поедем, всей семьей. Поедешь с нами? Это на юго-западе, там большой красивый дом, довольно старый.