Все свободны! - Екатерина Юрьева

— Па, совсем забыл, вы на меня так набросились, — Юрий Николаевич опять выкрутил так, что виноваты все, кроме него, а прав он один, хотя этого никто и не понимает, — я же привез тебе подарок. — Он достал коробку с сигарами. Видишь, как вышло кстати. Только не клади больше их на веранду. В коробке надежнее, и сохраняются они лучше.

Николай Николаевич достал одну понюхал, помял в руках, отрезал кончик и сладостно затянулся.

— И правда хорошие. Светочка, а как замечательно все-таки курить дома на диване. Скажи?

Светлана Петровна только отмахнулась. Юрий Николаевич взял инициативу в свои руки.

— Лена задерживается в Берлинске — по делам. И потом я хочу их с Лизой быстро отправить за границу — подальше и на подольше. Так складываются мои обстоятельства, уж не стану вас, извините, посвящать. По-моему, я поступаю правильно и разумно.

— Наверное. Тебе виднее. Привези только Лизоньку попрощаться. — Про Лену Светлана Петровна не понимала, что ей сейчас говорить. И ей действительно было уже все равно, если уж она сама курила в своем доме. Отец же взялся поддержать семейный разговор шуткой.

— Ходить налево, сынок, вообще нехорошо, но случаются необходимости. — Он почесал нос, но решил все-таки не посвящать сына в семейные тайны, поэтому только улыбнулся, — И когда ты все успеваешь?

Юрий Николаевич не воспринимал свою связь с Васей как поход налево, но спорить не стал.

— Выкраиваю время, па. Выкраиваю. Но тяжело-о-о…

— Я тебя понимаю. Но на важные дела всегда можно найти минутку-другую.

— Ну что ты, Юрочка, не мог ты как-нибудь — поаккуратней, что ли? Ведь большой, действительно, мальчик вырос. Как я теперь буду смотреть всем в глаза? — Присказка про глаза была любимой у родителей.

— А ты не смотри. Пусть они все тебе смотрят. Хотите, — он был потрясен своим благородством, — я познакомлю вас с Васей. Мы приедем и…

Мама в ужасе прикрыла рот ладошкой и закачала головой.

— С каким еще Васей? Юрочка, бог с тобой, ты что, живешь с мужчиной?

— Ма, дорогая, если такое когда-нибудь случится, ты узнаешь об этом первой. — Он понял, что полный напряг закончился. — Давайте еще выпьем. Я не прошу полного понимания, я прошу просто понимания. За ваше понимание. — Он поднял стакан.

После этого, сославшись на дела, Юрий Николаевич быстро уехал.

Светлана Петровна затушила очередную сигарету. Вообще она как-то расслабилась — выкурить подряд несколько штук, да еще («Боже!») в доме. Но сегодня все было можно. Она представила, что ее нелепая догадка о сыне, живущем с мужчиной, — правда. И это предположение мгновенно затмило его последнее любовное приключение, а оно было не первым, она это знала. Ужас воображенного вернул ее к реалиям, и весь его романчик с неведомой пока Васей («Назовут тоже родители»), казавшийся только что самым страшным в жизни, стал вполне симпатичным и приемлемым — у кого не бывает увлечений, в самом деле? Пустое. Она положила голову на плечо мужа:

— Коленька, скажи, ты что-то понял?

— Светочка, пусть живет как хочет.

— И я так думаю.

…Лена была счастлива. Наконец-то она вместе с дочерью поедет не на недельку-другую, а жить — в Европу. Долгие годы она уговаривала мужа отпустить ее отсюда, из этой России, где она все время мерзла, а также вынуждена была постоянно ходить по грязным улицам и смотреть на Кремль. Скворцов был непреклонен. И зачем-то все время настаивал, чтобы дочка Лиза знала какую-то там родину. Сама Лена, родившаяся и выросшая за ее рубежами, вовсе не считала себя обделенной. К счастью, волею судеб много времени ей приходилось проводить именно вне родины юридической на родине фактической. Юра же с маниакальной настойчивостью заставлял сначала ее одну, а потом и вместе с Лизой ездить то к отечественному морю, то к отечественным горам, что перетерпеть было тоже тяжело. Слава богу, такое случалось все реже. Когда Лиза подросла, он придумал девочке отечественное образование. Школа и вправду была неплохой, тут особо не поспоришь. Лиза там легко и с удовольствием, что особо радовало Лену, занималась на всех языках, с рождения обученная многоязычию мамой. Гувернантка им тоже досталась хорошая. Она перешла к ним в хозяйство от приятелей, чьи дети уже выросли. Лиза у Скворцовых была не ранним ребенком. В общем, со стороны все выглядело вполне респектабельно, и даже Лене особо не к чему было придраться. Кроме того, что все это раздражало и не нравилось ей лично. И теперь Юра пришел вдруг и приказал собираться и отъезжать в Каталанию к их старинным приятелям Шварцам, которых Лена очень любила и не чаяла уж, что упадет такая радость жить с ними на одной улице и пить кофе по утрам в одном кафе. Она уже представляла себе, как будет рисовать в знаменитом парке или на бульварах или просто гулять по кривеньким улочкам любимого ею каталанского городка. В школу Лиза будет ходить с младшим сыном Шварцев. Старший уже учился в университете.

Лена была так увлечена своей радостью, что мысль — почему вдруг, ни с того ни с сего, ее возлюбленный супруг вполне спешно отправляет (или отпускает) их отсюда, не посетила ее светлую голову. Она с таким азартом взялась за сборы, что опять не заметила спешки, с которой Юра уже устроил им дом рядом со Шварцами, а Лизу определил в школу, хотя это сделать собиралась она сама.

Лена принялась названивать зарубежным клиентам и партнерам, друзьям, которые в одночасье сделались ее соседями. Она снова и снова планировала поездки, и так у нее расписанные на год вперед. Только ездить теперь ей будет ближе и, как она себе внушала, комфортнее. Интересовалась погодой и всякими другими глупыми мелочами, которые ей были отлично известны.

В душевной суете и радостных размышлениях миновала та неделя, что была положена на сборы, и в результате Лена решила вообще не брать с собой никаких вещей. Зачем надрываться, когда там можно без проблем купить все? Все новое, как новая жизнь. Юра обещал приезжать почаще, и она была уверена, он сдержит слово, потому что очень любит Лизоньку, да и их собственная связь в последнее время тоже обострилась в сторону первородного напряжения. Лена знала, что причина — в появлении Васи в их жизни и даже семье. Оно и придало такой странный эффект влюбленности и даже страсти их устоявшимся добрым и нежным отношениям.

Буквально накануне отъезда Юра рассказал о разговоре, который состоялся у него с родителями. Лена немного расстроилась. Не понравилась ей и история с Марусей, которую она тоже припомнила. Лена была вполне скрытной и не радовалась лишней осведомленности даже близких людей. Все свое она оставляла в себе и для себя.

— Знаешь, я подумала, что мои, если б были живы, вряд ли бы так вяло, как твои, отреагировали на всю эту нашу ерунду. — Она засмеялась. — Они бы всего этого просто не пережили. Смешные…

Юра понимал, что это правда. Пожалуй, Ленин папа гонялся бы за ним, собственным зятем, а потом за ней, собственной дочерью, по поселку с обрезом, страшно матерясь и даже постреливая в воздух. А Ленина мама от ужаса, наверное, захлебнулась бы в собственной ванной, из которой эта любительница чистоты в последние годы на сушу выходила крайне редко. Он представил себе это настолько живо, что понял — Ганнушкина, пожалуй, и вправду пришлось бы вызывать.